Арнольд сидел тихо в своём старом кресле-качалке, кожа на котором потрескалась от долгих лет использования. На его коленях уютно свернулся его верный полосатый кот Джо, мурлыкая в тишине дома.
В 92 года руки Арнольда уже не были такими крепкими, как прежде, но он всё ещё гладил Джо по рыжему меху, находя утешение в этом знакомом движении.
Он перелистывал старый фотоальбом, каждая страница которого хранила воспоминания, трогающие его за душу.
— Посмотри-ка, Джо, вот он без передних зубов, — пробормотал Арнольд, голос его дрожал от эмоций. — Мариам испекла ему тот самый торт с супергероями, о котором он так мечтал.
Он закрыл глаза, вспоминая.
— Помню, как его глаза загорелись, когда он его увидел…
Голос дрогнул, по щеке скользнула слеза.
— Дом помнит их всех, Джо, — прошептал Арнольд, проводя пальцами по стене, где когда-то отмечал рост своих детей.
Каждая отметка была историей — наполненной смехом, любовью и утратами. Он остановился на одной из них.
— Вот эта? Это когда Бобби играл в бейсбол в доме.
Арнольд усмехнулся, вытирая глаза.
— Мариам тогда так разозлилась, когда он разбил лампу, но долго сердиться на него она не могла. Он смотрел на неё своими щенячьими глазами и говорил: “Мама, я просто тренировался, чтобы стать таким, как папа”. И она сразу таяла.
Позже вечером Арнольд сидел за кухонным столом, глядя на старый телефон с дисковым набором. Чёрный пластик потускнел, потрескался, выглядел чужеродно в этом новом мире.
Он поднял трубку и набрал первый номер.
— Привет, пап, что случилось?
— Дженни, дорогая, — голос Арнольда дрожал. — Помнишь, как ты нарядилась принцессой на Хэллоуин? А меня заставила быть драконом? Ты говорила, что принцессе не нужен принц, если у неё есть папа…
— Ой, пап, я сейчас на важной встрече. Можно я тебе перезвоню?
Гудки.
Один позади, осталось ещё четверо.
— Я скучаю, сынок, — прошептал Арнольд в трубку. — Помнишь, как ты прятался под моим столом во время гроз? Ты говорил: “Папа, скажи небу, чтобы оно перестало злиться”. А я рассказывал тебе истории, пока ты не засыпал…
На другом конце провода повисла тишина.
— Это здорово, пап. Слушай, мне пора. Поговорим позже? — и снова короткие гудки.
За две недели до Рождества Арнольд смотрел в окно, наблюдая, как Бен с семьёй переезжает в соседний дом.
На его столе лежали пять кремовых конвертов — письма детям. В каждом из них была надежда, что они приедут на праздник.
С каждым днём эта надежда становилась всё тяжелее.
На следующее утро Арнольд закутался в пальто, прижимая письма к груди. Его трость отстукивала ритм по заледеневшему тротуару, пока он шёл на почту.
— Особенная доставка, Арни? — спросила Паула, почтальонша, которая знала его долгие годы. Она заметила, как дрожат его руки, но ничего не сказала, просто взяла письма.
— Письма моим детям, Паула. Я хочу, чтобы они были дома на Рождество, — прошептал Арнольд.
Соседка Марта появилась с подносом свежего печенья.
— Ну-ка, Арни, когда ты в последний раз лазил по лестнице, чтобы повесить гирлянды? Это дело не только соседей, но и семьи.
Арнольд слабо улыбнулся, но его мысли были далеко.
— Ты бы их видела, любовь моя, — прошептал он в пустую комнату, проведя пальцами по старой кулинарной книге Мариам. — Все помогают, как и ты бы помогла.
И началось ожидание.
Дни шли, но никто не приехал.
Арнольд сидел за столом, глядя на пять пустых стульев.
Не начатая индейка остывала на блюде.
Он потянулся к выключателю.
Тишина резала по сердцу.
Но вдруг раздался стук в дверь.
— Здравствуйте, я Брейди, — раздался молодой голос.
На пороге стоял парень с камерой.
— Я новый сосед, снимаю документальный фильм о рождественских традициях. Можно я вас сниму?
— Здесь нечего снимать, — резко ответил Арнольд. — Просто старик и его кот, ждущие призраков, которые не вернутся. Уходи.
Брейди замялся, но не ушёл.
— Я не хочу жалеть вас, — сказал он тихо. — Я потерял родителей два года назад.
Арнольд замер. В глазах парня он увидел не жалость, а то, что не встречал уже давно: понимание.
Через 20 минут Брейди вернулся.
Но не один.
Смех, запах свежей еды и тепло вновь наполнили дом.
С того дня Брейди стал частью жизни Арнольда.
Он не заменил ему детей.
Но стал благословением.
Однажды утром Арнольд просто уснул в кресле.
Джо не покинул его до последнего.
На похоронах собралось больше людей, чем на его днях рождения.
Брейди вышел произнести речь. В кармане он сжал билет в Париж.
— Я нашёл письмо Арнольда, — сказал он, с трудом сдерживая слёзы.
Он развернул лист и прочитал:
**”Дорогие дети,
К тому моменту, как вы прочтёте это, меня уже не будет. Брейди пообещал отправить эти письма… Он хороший мальчик. Сын, которого я нашёл, когда он был мне нужен больше всего.
Я давно вас простил.
Жизнь затягивает. Теперь я это понимаю. Но надеюсь, когда вы постареете и ваши дети станут слишком заняты, вы вспомните обо мне.
Не с грустью, а с любовью.
Я попросил Брейди взять мою трость в Париж, если я не доживу. Глупо, правда? Но эта трость была со мной 20 лет. Она слышала все мои истории, знала все мои молитвы, чувствовала все мои слёзы. Она заслуживает приключение.
Будьте добры к себе. Будьте добрее друг к другу. И помните: никогда не поздно позвонить тем, кого любишь. Пока не стало слишком поздно.
С любовью,
Папа”**
Брейди знал, что эти письма никогда не дойдут до адресатов.
Но дом Арнольда больше не был пустым.
Любовь нашла в него дорогу снова.