Как Алефтина оказалась в офисе — никто толком не помнил. Она появилась так, словно всегда была здесь: тихая, незаметная женщина или девушка — понять было сложно. Кто-то считал её молодой, кто-то думал, что она старше, но внешность скрывала под платком, повязанным по-деревенски, да длинной водолазкой с высоким воротом, закрывающей шею.
Она мыла полы, натирала до блеска унитазы, металлические ручки дверей, стёкла перегородок — всё, что пачкали ладони и лбы клиентов. Всё это продолжалось уже три месяца, а ни один сотрудник банка так и не услышал от неё ни слова.
Никто не видел на ней макияжа, не замечал запаха духов — только свежесть средства для мытья полов и чистого воздуха. И действительно, весь офис после неё сиял и источал уютную, почти домашнюю чистоту.
Отношения сотрудников к ней были разные: кто-то жалел, кто-то просто игнорировал, а кто-то позволял себе издёвки.
— Эй, немая! Тут пыль! — указывал пальцем в абсолютно чистый угол насмешник — молодой менеджер из кредитного отдела. Он специально искал повод, чтобы вывести её из равновесия, но Аля лишь молча брала тряпку и делала то, за что ей платили. Никакой реакции — только работа.
— Смотри, как потеет! — однажды засмеялся другой, за что получил тычок локтем от более опытных сотрудниц, сочувствующих уборщице.
Алефтина вздыхала, ничего не говорила, аккуратно обходила грубость, будто привыкла. А вечером возвращалась в свою тесную квартирку, кормила своих рыбок, готовила скромный ужин и садилась рисовать. Её картины поражали своей мягкостью, воздушностью — акварель текла по бумаге, создавая целые миры. Рисовала она не ради славы, даже никому их не показывала. Только для себя. Иногда выходила на пленэр — тогда её работы становились ещё ярче, загадочнее, наполненные светом природы.
Но ночью к ней приходил один и тот же кошмар. Девять лет он повторялся без изменений. И каждый раз она просыпалась от собственного крика.
Вспышка случилась в июньскую ночь. Где-то в подъезде раздались крики, пронзительные и испуганные. Пахло гарью. Дым пробирался сквозь щели, через замочную скважину. Значит, горело не у них.
Родители Али и её маленький брат в спешке схватили документы и выбежали на улицу прямо в пижамах и тапочках. На площадке уже собрались соседи — все в растерянности, кто во что, но тоже не в полной порядке.
Горела квартира на втором этаже — как раз напротив их двери. Окно было чуть приоткрыто, и дым уже струился наружу.
— Вызвали МЧС? — зевая, спросила женщина с первого этажа. Но как только она сообразила, что при тушении могут затопить её ремонт, быстро протрезвела и начала жалеть о своих словах.
— Кажется, вызвали, — ответил кто-то из толпы, попутно прося всех заткнуться и не добавлять лишней паники.
Аля почти не знала семьи, жившей напротив. Они переехали недавно — муж и жена средних лет, мальчик Лёша, ему лет шесть. Общения почти не было, но с ребёнком они как-то сблизились. Аля умела находить подход к детям — когда-то работала в школе учительницей, да так, что её любили ученики и уважали коллеги.
Она уже собралась спуститься на улицу к остальным, как вдруг услышала внутри квартиры кашель. Прислушалась — кашель был детским. Понятно, что он — там, внутри. Откладывать нельзя.
Аля подошла к двери соседей, проверила — закрыта на ключ. Что делать?
«Инструменты… где инструменты?» — лихорадочно вспоминала она. Слава богу, отцовский ящик с инструментами стоял дома, под полкой с обувью. Она достала монтировку.
«Только бы получилось… Только бы успела!» — думала она, вставляя лом между дверью и косяком.
Если бы соседи вовремя поменяли входную дверь, если бы установили железную, шансов бы не было. Но старая фанерная, двухстворчатая, всё ещё держалась на замке времен советских строителей.
Ломик вошёл глубоко, дверь поддалась. За ней — плотный вал дыма. Внутри пылала комната, огонь уже охватывал шторы и часть мебели. В гостиной на диване лежала женщина — скорее всего, задохнувшаяся дымом. А где мальчик?
Аля протянула руку и нащупала маленькое тело. Лёша почти не дышал. Она бережно подняла его, но обратным путём выйти уже не могла — пламя усилилось.
«Нужно к окну!» — промелькнуло у неё в голове. Из комнаты в коридор, сквозь огонь, сквозь жар. Шторы уже вспыхивали, рамы трещали от температуры. Она схватилась за раскалённую ручку окна — кожа на ладони мгновенно вспухла. Боль пронзила тело, но Аля всё равно распахнула окно.
Внизу ахнули. Пожарные уже были рядом, разматывали рукава, услышав крики толпы. Увидев окно, они быстро развернули спасательное полотно.
— Лёшка! Сынок! — раздался крик мужчины, только что вернувшегося с командировки. Он попытался вбежать в подъезд, но его удержали.
Аля, теряя силы, подняла мальчика и передала его через окно. Не видела, как его поймали. Не слышала воплей родителей. Не чувствовала, как сама теряет сознание, выползая следом…
Свежий воздух, ворвавшийся через распахнутое окно, стал топливом для огня. Пламя мгновенно охватило всю квартиру.
Ей было всего 22 года. То, что она выжила, казалось чудом — врачи не верили, что человек с такими ожогами способен справиться даже с первым днём. Но самое большое везение — её лицо осталось невредимым.
Лёшка тоже был спасён, в отличие от своей матери. Как выяснилось позже, она задохнулась от дыма. А вот куда уехал мужчина со своим сыном после похорон жены — об этом никто не знал. Они исчезли без следа.
Причиной пожара эксперты назвали старую электропроводку — ту самую, которая давно требовала замены.
Восстановление стало долгим и мучительным. Алю буквально собрали по кусочкам. Труднее всего оказалось пережить потерю мамы: сердце женщины не выдержало, когда она увидела свою дочь в огне.
Шрамы покрыли руки, плечи, спину. Хотелось бы обратиться к пластическим хирургам, но денег не было, поэтому пришлось носить одежду с длинными рукавами и высоким горлом — чтобы скрывать болезненные воспоминания на коже.
— Алечка, может, продадим квартиру? — переживал отец. — Купим что-нибудь поменьше, тебя долечим…
Она только качала головой. Говорить она больше не могла. После пожара и смерти матери просто замолчала. Врачи разводили руками — с голосовыми связками всё было в порядке, но организм будто отключил эту функцию сам. «Нервное состояние», — предположили они. «Подождём».
Квартиру всё же обменяли. Брат женился, взял ипотеку — помощи от него не ждали. Отец забрал себе угол — на случай, если внезапно нагрянут в гости.
Преподавать дальше она уже не могла.
— Алефтина Тарасовна, я понимаю ваше состояние… Но как вы будете учить детей? — директор школы подписала увольнительную с тяжёлым сердцем.
Аля молча кивала. Да, теперь из неё точно не педагог.
Работу нашла случайно — в офисе, где требовалась уборщица. Она шла с очередного пленэра, увидела объявление на стеклянной двери и, не раздумывая, вошла. Почему её взяли — до сих пор неизвестно. Но управляющий никогда не жалел. Руки болели от давних ожогов, но она терпела. Сквозь боль она мыла полы, протирала стёкла, натирала ручки — и за это время её руки становились чуть мягче, менее напряжённые.
Все сотрудники были довольны — холодильник передвинуть, шкаф поднять, лестницу вымыть. Никто не догадывался, сколько сил ей это стоило.
Когда офис переехал в другой район, управляющий позвонил своему знакомому:
— Михалыч, привет! У меня есть тебе одна рекомендация. Девушка — просто находка. Только береги её хорошенько.
Так Аля оказалась в банке. Конечно, здесь тоже попадались дерзкие молодые люди, равнодушные начальники… Но работа оставалась работой — и выполняла она её добросовестно.
— Эй, ты чего молчишь всё время? — провоцировал менеджер. — Не можешь или не хочешь? Или зарплата маленькая?
Она не отвечала. Только терпеливо натирала стекло, которое и так сверкало.
И вот однажды в помещении потянулись шёпоты. Все клиенты, все служащие обернулись к входу. К банку подъехала дорогая машина. Из неё вышел мужчина и уверенно направился внутрь.
— Шеф! Сергей Михайлович! Приехал!
Аля продолжала протирать окно — желтые перчатки мелькали по стеклу.
— Здравствуйте, Сергей Михайлович! — поприветствовала его главбух.
Аля вздрогнула. Обернулась.
Мужчина заметил её. На лице мелькнуло узнавание. Он замер, потом шагнул вперёд, подошёл ближе. Его глаза наполнились слезами. Перед всеми он опустился на колени и, сняв с её рук перчатки, поцеловал ладони, покрытые рубцами. Все присутствующие застыли в недоумении.
Она тоже плакала.
— Это вы… — прошептал он, поднимаясь и обнимая её. — Вы спасли моего сына!
Он повернулся к сотрудникам:
— Это девушка, которая почти ценой жизни вынесла Лёшу из огня!
В зале повисло напряжение. Кто-то смущённо опустил взгляд, кто-то закашлял от неловкости. А потом один за другим начались аплодисменты — сначала робкие, потом — громкие, дружные. Аля растерянно улыбалась, пряча руки, которые всё ещё держал за руку Сергей.
И в этот момент в банк вбежал парень лет пятнадцати:
— Пап, ты обещал быстро! Я тебя уже час жду!
Он замер на месте, увидев отца на коленях перед женщиной.
Аля почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Посмотрела на мальчика, потом на мужчину — и поняла. Сергей обернулся и тихо произнёс:
— Лёша… Это та самая женщина, что вытащила тебя из огня.
Парень бросился к ней, заключил в объятия:
— Наконец-то мы тебя нашли!
И тогда, словно удар молнии, вернулся её голос. Возможно, стресс помог ему проснуться — бывает и такое. Голос стал ниже, чуть хрипловатый, но именно такой интонации добавила ей загадочности и глубины.
Они часто встречались втроём — в кафе, дома, в парке. Говорили обо всём, что случилось за эти годы. Впервые за девять лет Аля ночью не проснулась от кошмара.
Как оказалось, Сергей и Лёша много лет искали её. Они знали лишь, что она выжила, но нового адреса не знали — квартира была занята другими людьми. И не думали, что встретят снова — тем более в роли уборщицы.
Когда Сергей узнал, что именно эта женщина работает в их филиале, он сразу же организовал ей полноценное лечение. Оплатил все операции, необходимую реабилитацию. Он чувствовал, что должен это сделать.
А ещё один знакомый Сергея, владелец частной галереи, случайно увидел её работы. Он был поражён. Её акварельная живопись, тонкая и светлая, получила признание специалистов. Теперь её картины стали покупать, а имя — звучать в кругах местных художников.
Аля не знала, что жизнь может быть такой — когда тебя ценят, когда благодарят, когда видят настоящую красоту несмотря ни на что.