Сани, словно легкие перья, легко скользили по укатанной дороге, будто не касаясь снежного покрова. Николай время от времени щелкал вожжами, понукая коня, но мысли его были далеко — они то и дело возвращались к прошлому, к былой любви, к воспоминаниям, что терзали душу. А между делом он раздраженно бранил свою молодую жену Дарью, называя её «собачонкой», которая беспрестанно носится за мужем, вынюхивая и следя за каждым его шагом, словно подозревает в чем-то недобропорядочном.
Женился Николай сразу же после войны, едва вернувшись домой в 1945 году. Но до того, как его призвали на фронт, сердце его было занято другой — живой, огненной и безумно красивой Анной. Он часто мечтал, как пойдет к её родителям со сватами, как будет заботиться о ней, строить семью… Но война всё перемешала. Не успел он сделать предложение, как был отправлен на фронт, а судьба распорядилась так, что он лишился этой возможности.
Анна, чувствуя, что Николай может и не вернуться, не желала оставаться в одиночестве. И когда подходящее время настало, она согласилась выйти замуж за молодого паренька Володю, который был всего на год младше её. Она ему безумно нравилась, и ради её любви он буквально из кожи вон лез, чтобы упросить родителей посвататься. Свадьбу сыграли скромную, но тёплую, с добрыми пожеланиями и надеждами на светлое будущее. Молодые только начали притираться друг к другу, как через полгода Володи забрали на фронт.
Годы шли. Николай вернулся домой живым и здоровым, но внутри него всё переворачивалось при виде Анны — своей первой любви, теперь уже замужней женщины, которая ждала своего мужа обратно с войны. Сам же Николай, истосковавшись по дому, по женскому вниманию и теплу, решил не медлить и жениться на Дарье — соседской девчонке, жившей у тетки. Правда, к тому времени тетка уже умерла, и Даша осталась совсем одна. Красотой она не блистала, как Анна, зато была скромной, трудолюбивой и чуткой. Эти качества ценились в людях, поэтому родители Николая благословили их союз, и молодых обвенчали.
Тем временем лето 1945 года сменилось осенью, но Володя так и не вернулся. Ни одного письма не пришло с фронта. Только в конце осени пришло страшное известие — похолодевшие руки матери Володьки сжимали извещение о гибели сына. Женщина упала на лавку и горько заплакала, а Анна, вся сжавшись, зарыдала в подушку. Её душили слёзы и чувство глубокой обиды: «Вот и ушла молодость, и осталась я совсем одна, в цветущих годах…»
Николай тоже не радовался, хмурился, поглядывал на Дарью с раздражением, хотя сам думал всё о той же Анне. Вскоре по деревне поползли слухи — будто бы он снова встречается со своей бывшей возлюбленной, а жена ему стала не нужна. Сельчане начали коситься на Анну, осуждающе шептаться за спиной, и та не выдержала — собрала вещи и уехала в райцентр, ссылаясь на тяжёлые условия жизни в деревне. На самом деле ей просто стало невыносимо находиться среди тех, кто осуждает и оскарбляет её.
А Николай не только ездил к Анне в район, но вскоре устроился там на работу, найдя удобный повод задерживаться подольше. Так он стал жить ближе к своей давней любви, оставляя Дарью одну в холодном доме. Когда он заявил жене, что хочет переехать в райцентр, Даша сразу почувствовала внутреннюю тревогу, но не могла ничего доказать — Николай уверял, что ничего у него с Анной нет. Она плакала, просила остаться, уговаривала, но муж оставался непреклонным:
— Чего нам сидеть в этой глуши? Там больница есть, школа, дети у нас будут — пусть растут там, где больше возможностей!
Эти слова немного успокоили Дарью. Если он говорит о детях, значит, всё-таки видит с ней своё будущее. Эта маленькая надежда и заставила её согласиться. Скрепя сердце, она начала собирать вещи.
В день переезда они выехали в обед, чтобы к вечеру добраться до нового места. Снега выпало столько, сколько бывает только в суровой сибирской зиме — белоснежные сугробы покрывали землю, в воздухе кружились крупные хлопья, а ветер играл ими, словно белыми бабочками. Лошадь бежала быстро, сани летели по дороге, а снежные вихри закручивались за ними, словно напоминая о чём-то важном.
Дарья же сидела сзади, сжимая в руках узел с вещами, и чувствовала, как на душе становится тяжело. Она понимала: едут они не ради лучшей жизни, а из-за Анны. И тогда, сидя позади, она начала тихо высказывать свои сомнения, упрекать мужа, плакать, ведь интуиция подсказывала ей — не сложится их семейная жизнь в новом месте.
Николай долго молчал, но в какой-то момент повернулся к жене и с такой яростью закричал, что даже лошадь вздрогнула:
— Надоела ты мне! Пропади ты пропадом!
И тут же с силой дернул вожжи, сани резко рванули вперёд, и на крутом повороте Дарья не удержалась — вывалилась прямо в снег, вместе с узлом. Вскочить сразу не смогла — тулуп был неудобным, да и от неожиданности замешкалась. Увидев, что муж даже не заметил её падения, она закричала вслед, но голос потонул в вое ветра.
Вокруг простиралось бескрайнее снежное поле, ни души. До нужного села ещё четыре версты. Но в этот самый момент справа послышался скрип полозьев — по просёлочной дороге ехала повозка с женщинами. Это были доярки, возвращавшиеся с фермы. Они заметили одинокую фигуру в снегу и подобрали Дарью. Вот только направление у них было другое — не в тот райцентр, куда спешил Николай, а в небольшую деревню.
— Переночуй где-нибудь здесь, — посоветовали женщины. — У старушки Матрены живёт, она добрая, приютит. А завтра как-нибудь доберёшься дальше, тем более уже вечер наступает.
Так Дарья оказалась у Матрены Матвеевны — вдовой женщины, потерявшей на войне мужа и обоих сыновей. Увидев девушку в снегу, с узлом в руках и красными от слёз глазами, Матрена сразу же принялась отогревать её у печки:
— Батюшки, откуда ты такая? Замёрзла, небось? Ну-ка, иди скорей ко мне, сейчас растоплю печь.
После горячего чая и вкусной каши Матрена внимательно посмотрела на гостью и мягко сказала:
— У тебя, девонька, дитё будет…
От этих слов Дарья окончательно разрыдала. Перед ней будто вспыхнула правда — Николай никогда не хотел быть с ней, его сердце принадлежит другой. Теперь она понимала, что если не вернётся к нему, он даже не вспомнит о ней с теплотой. Но одно немного утешало: возможно, это случилось случайно, и он не хотел её бросить. Но боль в душе оставалась, глубокая и неизлечимая, словно рана, которую невозможно зашить.
Сани, взвизгивая полозьями по укатанной дороге, летели вперед, как будто неслись сквозь время и память. Николай, сжав крепко вожжи, то и дело щелкал ими, подгоняя лошадь, но душа его была занята совсем другим — раздражением, злостью, горечью. Время от времени он бросал колкие слова в сторону Дарьи, называла её «собачонкой», которая всё время носится за мужем, словно сторожевой пес, охраняющий свою кость.
Он женился сразу после войны, вернувшись домой в 1945 году. Но до того, как его забрали на фронт, сердце его было занято другой — живой, красивой Анной. Он мечтал о ней, представлял, как сваты придут к её дверям, как они начнут жизнь вместе… Но война распорядилась иначе. Анна, не дождавшись Николая, вышла замуж за молодого паренька Володю, который буквально настойчиво добивался её руки и сердца. Свадьба состоялась, но недолго продлилось семейное счастье — через полгода Володю забрали на фронт, а вскоре пришло скорбное извещение о его гибели.
Николай же, вернувшись домой, встретил Анну уже в статусе вдовы, но было поздно — она осталась одна, он же спешил создать семью. Его выбор пал на Дарью — скромную, тихую соседскую девчонку, которую никто не оберегал: тетка умерла, родители далеко. Да, красотой она не блистала, зато была трудолюбивой, чуткой, преданной. И родители одобрили этот союз.
Вскоре после свадьбы слухи поползли по деревне: Николай снова встречается с Анной. Люди осуждали, косились на женщину. Анна уехала в райцентр, чтобы не видеть глаз нареканий, а Николай последовал за ней, найдя повод остаться там надолго. Переехать в район — стало его решением. Дарья, хотя и чувствовала внутреннюю тревогу, согласилась, услышав про детей. «Значит, он всё-таки хочет быть со мной», — подумала она.
Но в день переезда, когда сани мчались сквозь снежное поле, Николай вспылил, закричал жене:
— Надоела ты мне! Пропади ты пропадом!
И, дернув вожжи, так резко рванул вперёд, что Дарья вывалилась из саней прямо в сугроб. Он даже не заметил. А она, оставшись одна среди белого безмолвия, шла пешком, пока её не подобрала повозка с доярками. Так она оказалась у Матрены Матвеевны — одинокой вдовы, потерявшей на войне мужа и двух сыновей.
— Что делать будешь? — спросила Матрена.
— Не вернусь к нему. Там меня нет, — ответила Дарья.
Тогда Матрена предложила ей остаться. И Даша согласилась, поняв, что пора начинать новую жизнь.
А Николай, не заметив пропажи жены, помчался к Анне и загулял до утра. На следующий день, вернувшись домой, не застал Дарью. Объездил несколько деревень, пока не нашёл её у Матрены. Но Дарья сказала ему твёрдо:
— Я больше не вернусь. Выпала я из твоей жизни, как из саней — насовсем.
Он лишь усмехнулся, хлопнул дверью и ушёл.
Годы прошли. Дарья работала на ферме, родила сына, растила его с помощью Матрены. Когда сын подрос, она поступила в техникум, получила образование, а затем встретила настоящего человека — Сергея Степановича. Это был мужчина, раненный на войне, вдовец, воспитывающий двух дочерей. Он любил Дарью тихо, глубоко, без пафоса и боли. Она стала матерью для всех троих детей и наконец узнала, что такое настоящая семья.
А Николай с Анной не нашли покоя. Ссоры, обиды, взаимные упрёки стали частью их жизни. Анна не уступала, Николай терял контроль, и жизнь их напоминала постоянный бой. Дети были, но радости мало.
Когда Алексей — сын Дарьи — вырос, Николай приехал к нему, желая искупить вину. Но тот отказался видеть отца. Тогда Дарья сказала ему:
— Однажды Матрена спросила меня: «Что ты намерена делать — себя жалеть или жить дальше?» Теперь я спрашиваю тебя. Отпусти обиду, сынок. Он тоже человек, он пережил войну, ранения, боль. Не держи зло, иначе оно сожрёт тебя. Живи свободным.
Алексей задумался. Потом сказал: — Ладно, мам, подумаю. Он посмотрел на маленькую, хрупкую, но невероятно сильную женщину, которая выстояла, вырастила его, построила новую жизнь, и понял: в этой женщине — стержень, сила, любовь.
Много лет прошло. Алексей стал дедом, но помнил каждое слово матери. И своим внукам он часто повторяет:
— Если можешь простить — прости. Не ради него, не ради них — ради себя. Обида тянет вниз, а прощение делает легче. Даже если не станешь общаться с этим человеком, просто отпусти. И в жизни станет светлее.