Миранда променяла свою семью на «лучшую жизнь» с богатым мужчиной, оставив мужа Чарли с двумя маленькими детьми и разбитым сердцем. Два года спустя, когда Чарли случайно встретил её снова, момент не мог быть более поэтичным… Этот день заставил его поверить в карму.
Ты никогда не думаешь, что человек, с которым прожил десять лет, станет для тебя чужим. Мы с Мирандой были вместе десять лет. У нас были две замечательные дочери: Софи (5 лет) и Эмили (4 года). Жизнь не была идеальной, но она была нашей, и я думал, что всё стабильно.
Я зарабатывал достаточно, чтобы нам жилось комфортно — не роскошно, но мы могли позволить себе семейные поездки дважды в год. У девочек была няня на полставки, пока Миранда работала фрилансером из дома. Я всегда старался вносить свой вклад: убирался каждую неделю, закупал продукты, даже готовил еду. Я никогда не хотел, чтобы она чувствовала, будто ведение домашнего хозяйства лежит только на её плечах.
Но что-то изменилось. Сначала я не мог понять, что именно — мелочи, например, то, что она подолгу сидела в телефоне, переписываясь ночами, когда её лицо светилось в темноте экраном
— С кем ты переписываешься? — однажды спросил я невзначай.
— С друзьями, — слишком быстро ответила она. — Просто общаемся.
Её соцсети стали активнее. Почти каждый день появлялись новые фото — она улыбается в кафе, с покупками в руках, позирует с друзьями, которых я не знал.
Но дома её лицо всегда было усталым и отстранённым. Она всё меньше времени проводила с Софи и Эмили, отмахиваясь от них, когда они просили помочь с уроками или поиграть.
— Не сейчас, милая, — отвечала она, даже не поднимая глаз, продолжая листать телефон.
Между нами тоже пропала искра. Поздние разговоры, лёгкий смех… мы всё это потеряли. Она стала чаще уходить из дома, говоря, что «на шопинг» или «проветриться», а возвращалась с таким сиянием на лице, какого я не видел уже несколько месяцев.
За ужином она ковыряла еду, мыслями явно находясь где-то далеко. Я пытался вернуть её в нашу жизнь, но это было всё равно что пытаться схватить дым.
А потом, одним днём, она посмотрела мне в глаза, вытерла руки о полотенце и сказала слова, которые разрушили всё, что, как я думал, мы построили.
— Я ухожу, Чарли.
Я замер, моргая, будто ослышался.
— Уходишь? О чём ты говоришь?
Она не дрогнула.
— Я больше не могу так жить. Я нашла себя… и знаю, чего хочу. Я не создана для того, чтобы варить тебе еду и убирать за тобой.
Я искал на её лице хоть трещинку, хоть намёк на шутку.
— Миранда… у нас двое детей.
Её голос стал резче.
— Ты справишься. Ты отличный отец. Лучше, чем я когда-либо была матерью.
— А как же Софи и Эмили? Они ведь ещё совсем маленькие, Миранда! — мой голос дрожал, а по щекам текли слёзы. Но мне было всё равно. Кто сказал, что мужчины не плачут? Последний раз я плакал от счастья, держа в руках свою новорождённую дочь. Но это… это было другим. Это было больно.
Она вздохнула. Казалось, ей скучно. Будто она уже не раз проговаривала этот разговор в голове.
— Мне нужна свобода, Чарли. Мне нужно быть счастливой. Я больше не могу так жить.
— А как же мы? Разве ничего не значит то, что мы построили вместе?
— Для меня этого больше недостаточно, — сказала она, схватила чемодан и хлопнула дверью, оставив нас в прошлом.
Трудно объяснить, какой холод наполнил комнату после её ухода. Тишина кричала громче, чем любые ссоры.
Той ночью Софи дёрнула меня за рукав, пока я сидел на диване, застыв в пустоте.
— Папа, мама на нас обиделась? Она вернётся?
Я открыл рот, но не смог ничего сказать. Как объяснить пятилетнему ребёнку, что её мама просто ушла?
Следующие недели были ужасны. Я не мог ни есть, ни спать. Самым тяжёлым было не отсутствие Миранды, а то, что она оставила после себя. Дети. Их вопросы. Их наивная уверенность в том, что «мама скоро вернётся».
А потом я увидел её в Instagram.
Миранда сияла в дизайнерском платье, попивая шампанское на яхте с каким-то Марко. Он был гладко одетым мужчиной в костюме, небрежно обнимающим её за талию. Она выглядела беззаботно. Как будто не оставила двух дочерей и разрушенную семью.
Спустя два года я случайно встретил её в супермаркете.
Она выглядела бледной, уставшей, с потухшими глазами. Совсем не той женщиной с фотографий.
Она попыталась убежать. Но на следующий день всё же согласилась встретиться.
На скамейке в парке передо мной сидела сломленная Миранда.
— Он был мошенником, Чарли, — всхлипнула она. — Он обманул меня, забрал все мои деньги, а потом ушёл. Я нищая. У меня ничего нет.
Я смотрел на неё, не веря своим ушам.
— Ты разрушила свою семью ради лжи, — сказал я жёстко.
Она разрыдалась.
— Я хочу вернуться к девочкам. Я хочу всё исправить.
Я вспомнил ночи, когда я тихо плакал после того, как укладывал их спать. Вспомнил, как Софи спрашивала: «Папа, а ты думаешь, мама скучает по нам?»
Я посмотрел Миранде в глаза.
— Исправить? Ты думаешь, можешь просто вернуться, будто ничего не случилось?
— Пожалуйста, Чарли…
— Нет, — твёрдо ответил я. — Ты не увидишь девочек. Ты оставила их. Они заслуживают лучшего. И я тоже.
Я встал.
— Надеюсь, ты найдёшь способ наладить свою жизнь. Но не за наш счёт.
Когда я вернулся домой, Софи побежала ко мне.
— Папа, можно нам сделать блинчики?
Я улыбнулся и крепко обнял её.
— Конечно, принцесса.
Миранда думала, что свобода — это бросить нас. Но она не знала, что такое настоящее счастье. А я знал. И это, чёрт возьми, было по-настоящему поэтично.