Аркадия хоронили всем селом, от мала до велика. Казалось, сама природа скорбит вместе с односельчанами: низкое серое небо плакало мелким, нудным дождем, превращая дорогу к погосту в символ общей непролазной горести. Рано, слишком рано ушла в мир иной Лидия, безвременно угасшая от продолжительной и беспощадной болезни. Остался в сорок пять лет Аркадий без своей ненаглядной жены, вдовец с двумя сыновьями, старший Дмитрий – уже взрослый, сформировавшийся мужчина, а младшему, Степану, едва-едва исполнилось тринадцать лет, самый возраст, когда так нужна материнская мудрость и нежность.
Остался Аркадий один, в самом, казалось бы, расцвете мужских сил, и на его широкие, но сгорбленные теперь плечи разом навалилось все: невыразимая тоска, безысходное горе, бесконечные заботы о доме и хозяйстве. Поначалу он держался, собрав всю свою волю в кулак, конечно, горе и беда не могли не сломить его дух, ведь жили они с Лидой душа в душу, никогда не скандалили, находили общий язык во всем, она была образцовой хозяйкой и безгранично любящей, преданной женщиной, его тихой гаванью и надежным тылом.
Аркадий всегда помогал своей супруге, не пил, в отличие от некоторых других сельских мужиков, ищущих утешения на дне стакана, а сейчас, после такой утраты, тем более не притрагивался к спиртному. В доме теперь абсолютно все легло на него. Дмитрий, старший сын, как раз собрался было в армию, уже съездил в военкомат на предварительную военную комиссию, но врачи нашли у него небольшой изъян, вроде как незначительное плоскостопие, и на срочную службу его не взяли. Парень даже немного расстроился тогда, ведь планы были грандиозные, но вскоре обрел новый смысл и решил для себя:
— Может, это даже и к лучшему, — размышлял он вслух, — зато моей Кате не придется два долгих года ждать меня из армии, скучать и изводиться от переживаний, да и мне тоже будет ее не хватать нестерпимо. Вот немного обустроюсь, и сможем мы с ней сыграть свадьбу.
Выучился Дмитрий на электромонтера, получил права, устроился на хорошую работу и собрался было уже сделать официальное предложение своей Кате, милой, шустрой и невероятно симпатичной девушке с ясными, как небо, глазами. Но тут судьба приготовила ему новый, страшный удар. Как-то раз Аркадий с Дмитрием латали протекавшую крышу на своем доме, работали споро, слаженно, как вдруг небо потемнело в один миг и начался внезапный, сильный дождь. Дмитрий поскользнулся на мокрой стропиле, потерял равновесие и с тяжелым глухим стуком рухнул на землю, приземлившись на спину. Встать самостоятельно он не смог, боль пронзила его острой, жгучей волной.
Аркадий, побледнев от ужаса, немедля вызвал скорую помощь, которая, приехав, увезла его сына в районную больницу. Долгие часы ожидания в холодном коридоре стали для отца настоящей пыткой.
— Что же теперь будет, — непрестанно крутилось в его воспаленном мозгу, — лишь бы все обошлось, этого только не хватало, взрослый, крепкий парень, и вдруг такое несчастье, а ведь жениться собирался на Кате, жизнь только начиналась…
Время шло, Дмитрия вскоре выписали из больницы, но домой он вернулся совершенно другим человеком: большую часть времени он проводил лежа, передвигался лишь на костылях, а в глазах его поселилась пугающая пустота. Он все поджидал, что вот-вот калитка скрипнет и на пороге появится его Катя, все поглядывал на дорогу, но ее все не было и не было. А вскоре пришел к нему лучший друг, Николай, и с неловкостью сообщил, что мать Катерины вовсю разносит по всему селу, что никакой свадьбы между его дочерью и Дмитрием теперь не бывать.
— Твой Димка теперь калекой остался, не разрешу я своей Кате за него замуж выходить. Не хватало ей своей молодости лишать, чтобы всю жизнь ходить за инвалидом и ухаживать, — так, по словам Николая, говорила мать Кати. Кто-то ее, конечно, осуждал, шептался за спиной, но женщина стояла на своем, непоколебимо.
— Мама, ну подожди, может, все еще обойдется, и Дима сможет встать на ноги, он же сильный, — пыталась уговорить родительницу сама Катя, сердце ее разрывалось от боли и несправедливости.
— Ничего не обойдется, — категорично вынесла свой вердикт мать, — если бы мог – уже давно бы встал. И нечего тебе у них делать, забывай его. Найдется тебя другой, получше, ты у меня девка видная, работящая…
Дмитрию стало дико обидно и больно от того, что его так запросто списали со счетов, назвав калекой, и он в сердцах сильно обиделся и на саму Катю.
— Так и передай своей Катьке, что я тоже не хочу ее больше видеть, раз она так легко со мной согласилась и сдалась, — с горечью бросил он Николаю. А Катя, будучи гордой и также глубоко уязвленной, обиделась в ответ и перестала приходить.
Встал на ноги Дмитрий, постепенно отбросил костыли в дальний угол, научился жить с легкой хромотой, но его душа, его сердце будто выцвели, почернели. Казалось, ничто больше не могло вызвать на его лице и тени улыбки, жизнь потеряла для него все свои яркие краски. Аркадий ходил сам не свой, сердце его обливалось кровью от жалости к сыну, а ведь на его руках оставался еще и младший, Степан, его нужно было кормить, одевать, обувать, учить уму-разуму, да и хозяйство во дворе требовало постоянного, неусыпного внимания.
Неподалеку от дома Аркадия, в аккуратном, утопающем в цветах домике, жила одна девушка по имени Светлана. Жила она с престарелыми родителями, но вот уже два года, как их не стало. Трагическая, нелепая случайность оборвала их жизни: возвращались они как-то раз из города на стареньком мотоцикле, попали под внезапно налетевшую грозу, ливень стоял стеной, видимость была нулевая, надо бы остановиться, переждать, но видимо, такова была их суровая судьба – попали они под колеса многотонного грузовика. Вот и осталась Светлана в этом мире совсем одна, сиротой. Она, конечно, была уже не ребенком, хоть с виду – худенькая, стройненькая, хрупкая – казалась совсем девочкой, но на самом деле ей скоро должно было исполниться тридцать лет. Работала Светлана продавцом в местном сельском магазине, и все покупатели отмечали ее необычайную доброту и отзывчивость.
Соседка ее, Анна Викторовна, женщина в годах, мудрая и добрая, в прошлом тесно дружила с матерью Светланы, поэтому после трагедии сразу же взяла осиротевшую девушку под свое надежное крыло. Помогала ей не только мудрыми советами, но и делом, никогда не оставляла без присмотра и поддержки.
— Светочка, золотко мое, — говорила она часто, качая головой, — тебе нужно было давно в город уехать, подальше от этих грустных воспоминаний, там бы и замуж удачно вышла, вон ведь какая ты ладная, красивая, тебе сроду не дашь твоих лет. Словно восемнадцатилетняя девчонка. А здесь, в нашем селе, молодых-то перспективных парней почти не осталось, все кто покрепче да поамбициознее – в город норовят уехать, на заработки.
— Нет, тетя Аня, не хочу я в город, — упрямо качала головой Светлана, — я здесь родилась, я – сельская жительница, мне здесь дышится легче. А в городе – шумно, суетно, все куда-то бегут, спешат, я этого не люблю.
— Но, детка, тебе пора бы уже о своем гнездышке подумать, замуж тебе пора, уж тридцатник-то на носу, деток нужно успеть родить, пока силы есть, — не унималась пожилая женщина.
— А за кого замуж-то выходить, тетя Аня? — с грустной улыбкой отвечала Светлана. — Не нравится мне пока никто из местных, не лежит к ним душа. Может, со временем какой командированный заглянет в наши края, судьба такая будет…
Но Анна Викторовна, слушая ее, уже вовсю обдумывала в своей голове один определенный план. И свою задумку эту она решила в долгий ящик не откладывать.
«Аркадий мне совсем не чужой человек, — рассуждала она сама с собой, сидя вечером в своем кресле. — Я в свое время с его покойной матерью, Анфисой, очень дружила, жаль, рано ушла она, светлая была женщина, и Аркадий весь в нее, таким же трудолюбивым и порядочным вырос. Дмитрий, его сын, тоже парень что надо, работящий, серьезный, да вот только беда случилась, прихрамывает теперь немного после того падения. А что, если попробовать свести Свету с Димой? Поженятся, постепенно слюбятся, срастутся. Ведь с Катенькой у него ничего не вышло, сердце свободно. Будут одним крепким семейством жить, всем будет легче, а то одни мужики в доме, без женской руки – это же беда».
Однажды Анна Викторовна, твердо решив действовать, решительно направилась к дому Светланы, пробыла там довольно долго, а вышла оттуда с загадочной, довольной улыбкой и прямиком пошла к дому Аркадия.
— Здравствуй, Аркаша, не ждал меня, поди? — радостно, с порога поздоровалась она. — А я вот к вам с Димой дело имею, важное.
— Здравствуй, тетя Аня, проходи, пожалуйста, в дом, — несколько удивленно проговорил хозяин, широко распахивая перед ней дверь. — Действительно, нежданно-негаданно, но всегда рады. Да, мы тут все в основном дома.
— Слушай, Аркадий, — начала она, усаживаясь за стол и оглядывая чистую, но какую-то неуютную без женской руки горницу, — твой Дима парень-то ведь хороший, видный, да вы все в вашей семье на подбор, порода такая. Жаль мне его невыразимо, хлебнул он горя сполна, носит теперь в своей душе тяжелый камень. Может, пора ему жизнь свою налаживать, повернуть в новое, счастливое русло? У меня тут на примете одна девушка есть, моя соседка Светлана. Девица – золото, хозяйственная, добрая, правда, она чуть постарше твоего Дмитрия будет, но выглядит – словно юная девчонка, красивая, нежная, скромница. Живет совсем одна, родителей потеряла, держит себя в строгости, с парнями не крутит. Чем не жена твоему Диме? А где он, кстати?
Аркадий подошел к окну и постучал в стекло, вскоре из глубины дома показался Дмитрий, высокий, статный, но немного прихрамывающий на правую ногу, с тем же потухшим взглядом.
— Сын, подойди-ка, послушай, с чем к нам тетя Анна Викторовна пришла, — позвал отец.
Долго, обстоятельно беседовала Анна Викторовна в тот вечер с отцом и сыном, вышла из калитки их дома уже затемно, потирая от удовольствия руки и тихо улыбаясь своей маленькой хитрости. Выгорело ее задуманное дело, она была почти уверена в успехе.
Вскоре, после недолгих, но настойчивых уговоров со стороны старших, Светлана перебралась в дом Аркадия, стала законной женой Дмитрия. Как-то быстро, почти мгновенно, она свыклась со своим новым положением, почувствовала, что у нее наконец-то появилась настоящая семья, свой угол, люди, о которых нужно заботиться. Особенно сильно и искренне привязался к ней младший брат мужа, Степан, возможно, от того, что давно уже соскучился по материнской ласке, вниманию и теплу. Светлана с радостью отдавала ему все свое тепло, помогала делать сложные уроки, даже сочинения вместе с ним придумывала и писала, всегда приносила из магазина какие-нибудь сладости, прятала их под подушку. Готовила она просто божественно, и все мужчины в семье очень быстро это оценили по достоинству.
— Света, — мог подойти к ней Степан, обнять ее за плечи, — оладушков со сметанкой хочу, пожалуйста, нажарь, твои они самые вкусные…
— Ты у меня уже сам стал кругленький, как оладушек, — подшучивал над сыном Аркадий, и в его голосе впервые за долгое время слышались нотки прежнего, почти забытого веселья, — ишь, щеки наел, румяные. Уж больно хорошо ты нас откормила, Светлана, — шутливо журил он невестку.
— Да что вы, Аркадий Петрович, — смущенно отнекивалась она, — это просто комплекция у вас такая, богатырская, все здоровенные, красивые, порода у вас крепкая, коренастая. И работать вам нужно много, поэтому и есть хорошо нужно, — отвечала она свекру.
Со словом «свекор» Аркадию мириться не хотелось, оно резало его слух и как-то неуютно отзывалось в глубине души. Какие у него появились странные, смутные мысли в голове, он тщательно прятал их в самых потаенных уголках своей души и панически боялся, чтобы кто-то ничего не заподозрил, не заметил. Ему безумно нравилось слышать ее мелодичный, спокойный голос, побольше находиться рядом с ней, наблюдать за ее движениями, видеть ее светлую, лучезарную улыбку, которая, казалось, освещала весь их большой дом. Но нет! Она – законная жена его родного сына, и свои крамольные, грешные мысли нужно было гнать прочь, отбрасывать напрочь.
Дмитрий со Светланой жили довольно спокойно, размеренно, но особой страсти, пылкой любви друг к другу они не проявляли. Да, они заботились друг о друге, уважали, понимали, что сошлись не по страстной любви, а по трезвому, почти деловому расчету и совету старших. Но оба наивно надеялись, что уж как-нибудь да «стерпится – слюбится». Да и тетя Анна Викторовна постоянно им это повторяла. Аркадий же видел, что сын его постепенно оттаивает душой, стал чаще улыбаться, поправился, похорошел и вроде бы потихоньку возвращался к жизни. В свободное от основной работы время Дмитрий снова стал заниматься хозяйством: то забор подправит и заново покрасит, то новый сарайчик аккуратно пристроит.
Но Аркадий стал замечать одну странную особенность: иногда по вечерам Дмитрий куда-то уходил из дома, ссылаясь на срочные дела. Аркадий крайне удивлялся этому:
— Под боком такая жена, красивая, добрая, хозяйка – просто загляденье, а он куда-то опять уходит, пропадает. Странно все это, нехорошо как-то.
Решил он понаблюдать со стороны, мало ли, может, ему просто показалось. Светлана же в такие вечера становилась особенно молчаливой, грустной, мрачной и сразу после ужина уходила в свою комнату, будто скрываясь от всех. Не удержался как-то раз Аркадий и осторожно придержал за руку невестку, когда та выходила из кухни.
— Светлана, дочка, а что вообще происходит? — тихо, почти шепотом спросил он. — Какие-то вы с Димой оба странные стал? Вроде как муж и жена, а ведете себя порой словно совершенно чужие, далекие люди?
— Да нет, все нормально, Аркадий Петрович, — поспешно, с легкой паникой в голосе ответила она, — это вам просто показалось, все хорошо, — уклонилась от прямого разговора Светлана и быстро ушла в свою комнату, туда, куда Аркадий никогда без особого приглашения не заходил.
Но Аркадий решил для себя, что должен узнать правду, дойти до самой сути. На следующий вечер он прямо, без обиняков, поговорил с сыном, задал ему тот же самый вопрос. Дмитрий, видя искреннее беспокойство отца, вокруг да около ходить не стал, решил быть откровенным.
— Отец, не бери в голову, это ерунда, — начал он, но потом, тяжело вздохнув, добавил: — А знаешь что, лучше я сейчас тебе все выложу, как есть, чем носить это в себе постоянно, как занозу. Не получается у нас семейной жизни со Светланой, не лежат к друг другу наши сердца, не любим мы друг друга, вот и все. Пожалуй, мы тогда с ней поторопились, поддались на уговоры. Нет, батя, ты не подумай ничего такого, в плане мужской силы у меня все в полном порядке. Но она меня не любит, я это чувствую. И я ее, как ни грустно это признавать, тоже не люблю, хоть она и прекрасная, добрая женщина, я ее очень уважаю. Просто… Просто моя Катя из головы никак не выходит. Я… я встречаюсь с ней, отец, мы по-прежнему любим друг друга. Она, оказывается, замуж так ни за кого и не вышла, все это время меня ждала, верила… Не смогла она меня забыть, простить ту обиду, и я тоже не смог. У нас бы с ней все могло сложиться прекрасно, если бы не моя опрометчивая женитьба. Что мне теперь делать, отец? Получается, что из-за этой ситуации несчастны сразу три человека. Светлана тоже абсолютно ни в чем не виновата, мы просто послушали тогда тетю Анну Викторовну. Поторопились, слепо последовали совету.
— Так она же от чистого сердца, от большой любви к нам всем, добра нам хотела, — заступился Аркадий за пожилую женщину, в смятении проводя рукой по лицу.
Но в его собственном сердце в тот миг заиграли странные, давно забытые чувства, он еще сам толком не понимал, как и что, но почувствовал необъяснимое облегчение и какую-то смутную надежду. Он понял, что развязка всей этой запутанной истории где-то совсем близко.
«Так вот куда уходит сын по вечерам, к Кате, — пронеслось в его голове. — А Светлана-то какая молодец, молчит, терпит, ни на что не жалуется. Так вот что значит та смутная, непонятная неразбериха, что у меня внутри творится, сердце-то мое, видно, все чувствовало, знало. Ох, а может, это мне только кажется, седина у меня в бороде, а бес, выходит, в ребро?»
Но уже на следующий вечер Дмитрий под очередным благовидным предлогом снова ушел из дома. Младший, Степан, уже улегся спать. Светлана вышла от него из комнаты, как всегда, выключила ночник, как только мальчик уснул. Аркадий подошел к ней, его сердце бешено колотилось в груди.
— Светлана, у меня к тебе очень серьезный, откровенный разговор, — взял он ее за руку, заметив, как она вздрогнула от его прикосновения. — Я… я все уже знаю, а ты зря скрываешь, что муж твой ходит к другой женщине. Понимаю, тебе неудобно, горько и стыдно в этом признаться, но такова жизнь, такое случается. Это любовь, а любовь, она, как известно, не спрашивает нашего разрешения, она творит с человеком что хочет. Давай решим этот вопрос раз и навсегда, чтобы всем стало легче. Я уже говорил с Димой, он любит Катю, они были вынуждены тогда расстаться, и теперь он глубоко сожалеет, что так поспешно женился на тебе. Но тут возникает другой, гораздо более важный вопрос. Может, ты и не поверишь мне сейчас, но я… я тебя люблю, Светлана, хоть и скрывал это очень долго, боролся с собой. Не хотелось мне вставать между вами, смущать вас. Но раз уж так все обернулось…
Светлана не дала ему договорить до конца, она прикрыла своей маленькой, нежной ладошкой его губы, а по ее щекам ручьями потекли тихие, светлые слезы, и она прошептала, едва слышно:
— Я ведь… я ведь тоже тебя люблю, Аркадий, тоже боялась выдать себя, боялась этих чувств, думала, что они неправильные, грешные…
О чем они говорили шепотом еще долгих, бесконечных два часа, сидя на кухне в темноте, – знали только они да тихая летняя ночь за окном. Но разве тайное, особенно такое большое и светлое, может оставаться вечным? На следующий день в доме царила необычайно легкая, радостная атмосфера, и все было решено окончательно и бесповоротно. Дмитрий со Светланой быстро и без всяких обид развелись, без скандалов и дележа имущества. Он женился на своей любимой Кате, а Аркадий, наконец-то обретя свое позднее счастье, женился на Светлане. Через некоторое время в этих двух дружных семьях одна за другой родились чудесные, здоровые дочки. И теперь отец и сын ходят друг к другу в гости большими, шумными компаниями, всем вместе хорошо и уютно, и каждый нашел свою настоящую любовь и свое место в жизни.
Только Анна Викторовна иногда, сидя на лавочке у своего дома, все думает да посматривает на их счастливые лица:
— Как же это так я тогда ошиблась, старуха, недоглядела? Надо было сразу Свету Аркадию сватать, а не Диме. Эх, старею я, видно, старею, глазомер уже не тот. Но любовь, она ведь – такая сила, ей законы не писаны. Она сама все знает и всегда расставляет все по своим местам, надо только довериться ей. А Аркадий со Светланой – молодцы, не побоялись, нашли в себе смелость быть счастливыми! Дочку-то свою, кстати, Анютой назвали, в мою честь, вот ведь приятно как.