Вы кто и на каком основании вы находитесь в моей квартире? — смотрела на незнакомку Рита
— Твою ж… — Рита выронила ключи, когда дверь её квартиры открылась сама собой. На пороге стояла незнакомая девчонка в огромной футболке с Нирваной.
— Ой! — пискнула девчонка, отскакивая в сторону. — Простите, я думала, это курьер с пиццей.
— А я думала, это моя квартира, — Рита шагнула в прихожую, волоча за собой неподъемный чемодан. После тринадцати часов в самолете её нервы звенели как натянутые струны. — Но, видимо, я ошиблась этажом? Вы кто и на каком основании вы находитесь в моей квартире? — смотрела на незнакомку женщина.
— Нет-нет, это ваша квартира! — девчонка суетливо подхватила выпавшие у Риты ключи. — Я Настя, племянница Димы. Он разве не предупредил вас?
«Племянница Димы?» Рита прищурилась, разглядывая незваную гостью. Тоненькая, как тростинка, лет восемнадцать от силы. Светлые волосы собраны в небрежный хвост, а глаза… Господи, да у неё глаза зареванные!
— Знаешь, милая, — Рита скинула туфли и с наслаждением пошевелила пальцами, — за пятнадцать лет брака я выучила всех Диминых родственников наизусть. И что-то не припомню никакой племянницы Насти.
Девчонка побледнела: — Но он сказал… Он обещал, что договорился с вами! Я могу показать сообщения…
— Валяй, показывай, — Рита прошла на кухню, на ходу стягивая пиджак. — И заодно объясни, почему от тебя пахнет Диминым одеколоном.
В кухне одуряюще пахло жареным луком и чесноком. На плите что-то булькало в огромной кастрюле.
— Я это… ужин готовлю, — Настя замялась в дверях. — Может, поедите? Вы же с дороги…
— Я бы сейчас душу продала за бокал вина и горячую ванну, — Рита плюхнулась на стул. — А еще больше – за правду. Кто ты такая?
На кухне повисла тишина, нарушаемая только тихим бульканьем с плиты. Настя теребила край футболки, явно собираясь с мыслями.
— Я… я правда знаю Дмитрия Александровича, — наконец выдавила она. — Только не как племянница.
— Да неужели? — Рита потянулась к шкафчику, где стояло вино. К черту бокалы, можно и из кружки. — И как же?
— Я его студентка, — Настя опустилась на краешек стула. — Была студентка. На первом курсе…
Рита замерла с бутылкой в руках: — Погоди-ка. Ты из его университета? С факультета журналистики?
— Филологического, — Настя шмыгнула носом. — Я поступила в прошлом году. А в этом… в этом могу вылететь.
— Это еще почему? — Рита всё-таки налила себе вина. Интуиция подсказывала – разговор предстоит непростой.
— Потому что я… я завалила все его экзамены, — по щекам Насти покатились слезы. — Он специально занижал оценки, говорил, что поможет… если я… если мы…
Рита медленно опустила кружку: — Так. А теперь давай по порядку. И можешь не продолжать про «если мы» – я уже поняла.
Настя вытерла слезы рукавом футболки – той самой, которая явно принадлежала Диме.
— Всё началось в сентябре, — Настя обхватила себя руками, словно пытаясь согреться. — На первом семинаре по зарубежной литературе…
— Погоди, — Рита подняла руку. — Дай-ка я сначала переоденусь. И, кажется, у тебя что-то горит.
— Ой! — Настя подскочила к плите, где действительно начало подгорать рагу. — Простите, я совсем… Я сейчас всё уберу…
— Не суетись, — Рита поморщилась. — Лучше сделай кофе. Такой разговор без кофе не потянем.
Через пятнадцать минут они снова сидели на кухне. Рита, переодевшаяся в домашние джинсы и свободную футболку, выглядела моложе и как-то мягче. Настя заварила кофе – крепкий, с корицей, именно такой, как любил Дима.
— Значит, зарубежная литература, — Рита отхлебнула из чашки. — И что там случилось на первом семинаре?
— Я выступала с докладом по Джойсу, — Настя смотрела в свою чашку, словно пытаясь найти там ответы. — Дмитрий Александрович… он очень хвалил. Сказал, что давно не встречал студентов с таким глубоким пониманием текста.
— Дима всегда умел красиво говорить, — хмыкнула Рита. — Особенно с молоденькими студентками.
Настя вскинула на неё испуганный взгляд: — Вы знали? О других…
— Догадывалась, — Рита пожала плечами. — Но доказательств не было. Да и не хотела я их искать, если честно. Знаешь, как это бывает – живешь себе, закрываешь глаза на какие-то мелочи…
— Простите, — прошептала Настя. — Я не хотела разрушать вашу семью.
— А ты и не разрушила, — Рита неожиданно усмехнулась. — Если уж на то пошло, это Дима постарался. Ну, рассказывай дальше. Что было после семинара?
Настя глубоко вздохнула: — Он предложил дополнительные занятия. Сказал, что у меня талант, который нужно развивать. Сначала мы занимались в библиотеке… — она запнулась.
— А потом? — мягко подтолкнула Рита.
— А потом начались проблемы с экзаменами, — Настя сжала чашку так, что побелели костяшки пальцев. — Я готовилась, правда готовилась! Но он ставил «неуд» за «неуд». Говорил, что я могу лучше, что он поможет… если…
— Если ты согласишься на его условия, — закончила Рита. — Классическая схема. И ты согласилась?
Настя кивнула, не поднимая глаз: — У меня не было выбора. Мама одна тянет меня и младшего брата, она столько сил вложила, чтобы я поступила… Я не могла вылететь из университета.
Рита смотрела на девчонку, такую юную и потерянную, и чувствовала, как внутри закипает злость. Не на Настю – на Диму, на саму себя, на весь этот чертов мир, где подобные истории всё еще случаются.
— Но почему ты здесь? — спросила она. — Почему в нашей квартире?
Настя подняла глаза, полные слез: — Потому что я беременна. А когда я сказала об этом Дмитрию Александровичу, он… он предложил пожить здесь, пока вы в командировке. Сказал, что всё уладит, что поможет…
— А потом исчез, — Рита кивнула. — И трубку не берет. Типичный Дима – создать проблему и спрятаться.
В этот момент в дверь позвонили. Обе вздрогнули.
— Ты кого-то ждешь? — спросила Рита.
Настя помотала головой: — Нет, я никому не говорила, что я здесь…
Звонок повторился – настойчиво, требовательно.
Рита решительно направилась к двери. В этот момент зазвонил её телефон.
— Алло? — она замерла с рукой на дверной ручке.
— Маргарита? — незнакомый женский голос звучал официально. — Это городская больница №7. Ваш муж, Дмитрий Александрович, поступил к нам три дня назад с сердечным приступом.
Рита почувствовала, как земля уходит из-под ног: — Что с ним?
— Состояние стабильное. Он просил связаться с вами, как только придет в сознание.
В дверь снова позвонили.
— Я сейчас приеду, — Рита нажала отбой и открыла дверь.
На пороге стояла женщина лет пятидесяти, в строгом костюме. За её спиной маячил молодой участковый.
— Маргарита Владимировна? — женщина протянула удостоверение. — Я из университетской администрации. Нам нужно поговорить о вашем муже.
— Заходите, — Рита посторонилась. — Только что звонили из больницы. Дима там.
— Мы знаем, — кивнула женщина. — Именно поэтому мы здесь.
В гостиной повисла тяжелая тишина. Настя забилась в угол дивана, обхватив себя руками. Женщина – она представилась Верой Павловной, заместителем декана – сидела прямо, как струна.
— У нас есть заявление от студентки, — начала она. — О… неподобающем поведении Дмитрия Александровича.
— От меня, — тихо сказала Настя.
Рита перевела взгляд с одной на другую: — Вы уже знали? Про заявление?
Настя кивнула: — Я подала его вчера утром. А потом… потом Дмитрий Александрович перестал отвечать на звонки.
— И попал в больницу, — закончила Рита. — С сердечным приступом.
— Мы бы хотели избежать огласки, — вмешалась Вера Павловна. — Но ситуация серьезная. Особенно учитывая состояние… — она замялась, глядя на Настю.
— Учитывая мою беременность, — твердо сказала девушка. — Можно говорить прямо.
Рита встала: — Так, стоп. Давайте по порядку. Сначала я еду в больницу. Мне нужно поговорить с мужем.
— Я с вами, — неожиданно сказала Настя.
— Зачем? — Рита внимательно посмотрела на неё.
— Потому что он должен сказать правду. Всю правду, — в голосе девушки появилась странная твердость. — И не только про меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не первая, — Настя посмотрела на Веру Павловну. — Правда ведь?
Та поджала губы: — У нас есть… определенные подозрения. Но раньше никто не решался подать официальное заявление.
Рита почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Пятнадцать лет брака. Пятнадцать лет она закрывала глаза на странности мужа, на его поздние возвращения, на шепотки за спиной…
— Хорошо, — она взяла себя в руки. — Едем все вместе. Пора расставить точки над «и».
В больничном коридоре пахло хлоркой и безнадегой. Дима лежал в одноместной палате – бледный, осунувшийся, с капельницей в руке. Увидев жену, он попытался улыбнуться, но улыбка вышла виноватой.
— Рита… — начал он.
— Молчи, — оборвала она. — Просто молчи и слушай.
За следующий час в палате прозвучало много слов. Горьких, страшных, разрушающих. Настя рассказала свою историю – от первого семинара до последней встречи. Вера Павловна зачитала заявление и намекнула на другие случаи. Участковый записывал показания.
Дима молчал. Только под конец, когда все замолкли, он тихо сказал: — Прости меня, Рита. Я… я не знаю, как всё это получилось.
— Знаешь, — она смотрела в окно, где накрапывал мелкий дождь. — Прекрасно знаешь. Просто тебе было удобно делать вид, что ничего не происходит. Как и мне.
Она повернулась к Насте: — Поехали домой. Тебе нужно отдохнуть.
— Домой? — переспросила девушка.
— Да, — твердо сказала Рита. — Ты останешься у меня. По крайней мере, пока мы не разберемся с этой ситуацией.
— Но… после всего этого? — Настя растерянно заморгала.
— Именно после всего этого, — Рита положила руку ей на плечо. — Кто-то должен начать поступать правильно в этой истории.
Выходя из палаты, она обернулась к мужу: — Знаешь, что самое страшное, Дима? Не то, что ты предал меня. А то, что ты использовал своё положение, чтобы сломать жизнь этой девочке. И неизвестно скольким ещё до неё.
В коридоре Настя вдруг остановилась: — Почему вы помогаете мне? Вы должны меня ненавидеть.
На обратном пути в машине молчали. Рита вела, крепко сжимая руль и глядя прямо перед собой. Настя тихонько всхлипывала на заднем сиденье. Вера Павловна что-то записывала в блокнот.
Дождь усилился, превращая город в размытую акварель. «Как символично,» — подумала Рита, — «вся моя прежняя жизнь тоже расплывается, как краски под дождем.»
Дома Настя сразу ушла в ванную – её снова тошнило. Рита заварила чай и достала печенье, которое держала для особых случаев. «Разве этот день не особый?» — усмехнулась она про себя.
— Сколько? — спросила она, когда Настя вернулась, бледная и измученная.
— Что – сколько?
— Недель беременности.
Настя опустила глаза: — Двенадцать. Я узнала месяц назад.
— К врачу ходила?
— Один раз, — девушка теребила рукав футболки. — В частную клинику. Дмитрий Александрович дал денег…
— А родители? — Рита подвинула к ней печенье. — Они знают?
— Мама выгнала меня, когда узнала, — голос Насти дрогнул. — Сказала, что я опозорила семью. Она не знает, что это… что отец ребенка – преподаватель.
Рита покачала головой: — Надо поговорить с ней. Всё объяснить.
— Нет! — Настя вскинулась. — Пожалуйста, не надо! Она… она не поймет.
— Поймет, — твердо сказала Рита. — Должна понять. Ты же её дочь.
В дверь позвонили – снова. На этот раз это был курьер с документами из университета. Вера Павловна не теряла времени даром.
Рита просматривала бумаги, и её тошнота усиливалась. Заявления, докладные записки, свидетельские показания… История Димы и его «особого подхода» к студенткам тянулась не первый год.
— Почему никто не остановил его раньше? — спросила она в пустоту.
— Потому что всем было удобно молчать, — тихо ответила Настя. — Девочки боялись, что их отчислят. Администрация боялась скандала. А преподаватели… они просто отворачивались.
— А ты почему решилась?
Настя положила руку на живот – неосознанный, защитный жест: — Потому что поняла – дальше молчать нельзя. Не только ради себя. Ради тех, кто придет после меня.
Рита внимательно посмотрела на девушку. В ней что-то изменилось – появилась какая-то внутренняя сила, решимость.
— Знаешь, — сказала Рита, — я ведь тоже была студенткой. Давно, правда. И тоже сталкивалась с… подобным отношением. Только тогда не было никого, кто бы встал и сказал: «Это неправильно.»
Настя подняла глаза: — Поэтому вы мне помогаете?
— И поэтому тоже, — Рита улыбнулась. — А еще потому, что иногда жизнь дает нам шанс исправить старые ошибки. Даже если для этого приходится пережить боль.
Она достала телефон: — Сейчас мы закажем еду – я готовить не умею, в отличие от некоторых. Потом я отвезу тебя к врачу – нормальному врачу, в нормальную клинику. А потом…
— Что потом? — в голосе Насти прозвучала тревога.
— А потом будем решать проблемы по мере их поступления, — Рита пожала плечами. — Найдем адвоката. Поговорим с твоей мамой. Подумаем, как тебе закончить учебу.
— Вы правда… правда хотите мне помочь? — Настя смотрела недоверчиво. — После всего, что случилось?
Рита отложила телефон и серьезно посмотрела на девушку: — Послушай меня внимательно. То, что случилось – это не твоя вина. Ты не разрушила мою семью – её разрушил Дима своими действиями. И сейчас я могу либо утонуть в обидах и злости, либо попытаться сделать что-то правильное. Я выбираю второе.
Настя молчала, но по её щекам катились слезы.
Дом, где жила мама Насти, оказался типичной пятиэтажкой на окраине города. У подъезда Настя замедлила шаг: — Может, не надо? Давайте в другой раз…
— Нет уж, — Рита решительно взяла её под локоть. — Хватит бегать от проблем. На каком этаже?
— На третьем, — Настя с тоской посмотрела на темные окна. — Но мама после смены, она устала наверное…
— И что? Я тоже устала, — Рита начала подниматься по лестнице. — После двенадцатичасового перелета, между прочим. Но некоторые разговоры нельзя откладывать.
На лестничной площадке Настя снова замешкалась. Рита молча нажала на звонок.
За дверью послышались шаги, потом щелчок замка.
— Настя? — женщина лет сорока пяти в застиранном халате удивленно уставилась на дочь. Потом заметила Риту и нахмурилась: — А вы кто?
— Здравствуйте, я жена Дмитрия Александровича, — Рита говорила спокойно, но твердо. — Нам нужно поговорить.
Лицо женщины изменилось: — О чем нам говорить? О том, как ваш муж испортил жизнь моей дочери?
— Нет, — Рита покачала головой. — О том, как ваш преподаватель использовал свое положение, чтобы принудить студентку к связи. И о том, почему эта студентка боялась рассказать об этом собственной матери.
В коридоре повисла тяжелая тишина. Потом мама Насти молча отступила в сторону, пропуская их в квартиру.
В маленькой кухне пахло жареной картошкой и усталостью. На столе стояла недопитая чашка чая и лежала раскрытая книга – детектив в потрепанной обложке.
— Рассказывай, — женщина села, тяжело опираясь на стол. — Всё рассказывай, Настя.
И Настя рассказала – про первый семинар, про дополнительные занятия, про заваленные экзамены и шантаж. Про страх и стыд. Про беременность и отчаяние.
Мать слушала молча, только пальцы, вцепившиеся в чашку, побелели от напряжения.
— Почему ты мне не сказала? — наконец спросила она, когда Настя замолчала.
— Потому что ты сразу стала кричать… — Настя всхлипнула. — Даже не спросила, как это случилось. Просто выгнала меня…
— А что я должна была делать? — в голосе матери прорвалась боль. — Я одна тяну вас с братом, работаю на двух работах, чтобы ты могла учиться! И тут такое…
— Вот именно – такое, — вмешалась Рита. — Ваша дочь стала жертвой преступления. Да-да, именно преступления. То, что сделал мой муж – это преступление. И сейчас Насте нужна поддержка, а не осуждение.
Мать Насти повернулась к ней: — А вы? Почему вы защищаете её, а не своего мужа?
— Потому что правда важнее, — просто ответила Рита. — И потому что я знаю – если бы моя дочь оказалась в такой ситуации, я бы хотела, чтобы нашелся кто-то, кто поможет ей.
Она достала из сумки папку с документами:
— Здесь заявление в университет, показания других студенток, юридические бумаги. Почитайте. И подумайте – что важнее: ваша обида или благополучие дочери?
Мать Насти медленно взяла папку. В кухне снова стало тихо – только тикали часы на стене да где-то капала вода из крана.
— Мам, — тихо позвала Настя. — Прости меня…
— Нет, — мать вдруг встала и крепко обняла дочь. — Это ты меня прости. Прости, что не защитила, не поняла, не спросила…
Рита тихонько вышла из кухни, давая им время побыть вдвоем. В коридоре она достала телефон – пришло сообщение из больницы. Дима просил о встрече.
Через полчаса они уезжали – Настя с собранной сумкой, её мать с красными от слез глазами, но решительным выражением лица.
— Я подам заявление в полицию, — сказала она Рите. — Формально, как положено. Пусть ответит по закону.
— Правильно, — кивнула Рита. — Мы все будем давать показания. Хватит замалчивать такие истории.
В машине Настя вдруг спросила:
— А вы… вы правда поможете? До конца?
Рита усмехнулась:
— Знаешь, у меня никогда не было младшей сестры. Может, пора обзавестись?
На следующий день Рита снова приехала в больницу – одна. Настя осталась дома, сказала, что не готова к этому разговору.
Дима выглядел лучше – уже сидел в кровати, читал какой-то журнал. Увидев жену, отложил его в сторону:
— Рита…
— Не начинай, — она села на стул у кровати. — Просто ответь мне на один вопрос: почему?
Он долго молчал, теребя край больничного одеяла:
— Я не знаю. Правда не знаю. Сначала это была просто… власть, наверное. Возможность управлять, влиять. А потом…
— А потом ты не смог остановиться, — закончила Рита. — И сколько их было? Только честно.
— Ты правда хочешь знать?
— Нет. Но должна.
Дима отвернулся к окну:
— Шесть или семь… за последние три года. Я не помню.
— Господи, — Рита прикрыла глаза. — И все как Настя? Молоденькие, напуганные, зависящие от твоих оценок?
— Рита, я…
— Молчи, — она подняла руку. — Я пришла не за извинениями. Я пришла сказать, что подаю на развод. И что буду свидетельствовать против тебя, если дело дойдет до суда.
— Ты не можешь…
— Могу, — она впервые за разговор посмотрела ему в глаза. — И знаешь что? Должна. Потому что двадцать лет назад я вышла замуж за человека, которого, как мне казалось, знала и уважала. А ты… ты просто использовал свою власть, чтобы ломать чужие жизни.
Она встала:
— Все, Дим. Надеюсь, ты найдешь в себе силы признать то, что натворил.
Уже в дверях она обернулась:
— И да, Настя будет жить у меня. По крайней мере, пока не родится ребенок.
— Ребенок? — он побледнел. — Она оставила?..
— А ты как думал? — Рита горько усмехнулась. — Что всё можно просто стереть и забыть? Нет, Дима. За всё в жизни приходится отвечать.
Она вышла, не оглядываясь. В коридоре было тихо – только пищал какой-то прибор в дальней палате да шаркали тапочки медсестры. Рита дошла до выхода, села в машину и только тогда позволила себе заплакать.
Дома её ждал сюрприз – Настя приготовила обед. Настоящий, с супом и вторым.
— Я подумала, — сказала она, расставляя тарелки, — раз уж я тут живу… Надо же как-то помогать.
Рита принюхалась: — Борщ?
— Мамин рецепт, — Настя улыбнулась. — Она звонила утром. Сказала, что нашла хорошего адвоката.
— Отлично, — Рита села за стол. — А я нашла врача. Завтра идем на осмотр.
Они ели молча, но это было уютное молчание – без неловкости и напряжения первых дней.
— Знаете, — вдруг сказала Настя, — я всё думаю… Может, поменять факультет? Перейти на психологию или социальную работу.
— Почему?
— Потому что… — она помешала ложкой в тарелке. — Потому что хочу помогать другим. Таким же, как я. Чтобы они не боялись говорить.
Рита внимательно посмотрела на неё: — Знаешь, а ведь это хорошая идея. Из тебя получится отличный психолог.
Прошло полгода.
Рита сидела в кафе и смотрела, как за окном падает первый снег. Напротив устроилась Настя – уже с заметным животом, но всё такая же тоненькая и хрупкая на вид.
— Девочка будет, — сказала она, улыбаясь. — Вчера на УЗИ сказали.
— Уже имя придумала?
— Да… — Настя смутилась. — Хочу назвать Маргаритой. Если вы не против.
Рита чуть не поперхнулась кофе: — В честь меня? Но почему?
— Потому что вы спасли меня. Не только от Дмитрия Александровича – от отчаяния, от одиночества. Показали, что можно жить дальше.
Рита почувствовала, как к горлу подступает комок: — Глупая, это ты меня спасла. Заставила очнуться, перестать закрывать глаза на правду.
За эти полгода многое изменилось. Дима уволился из университета – сам, не дожидаясь служебного расследования. Сейчас он где-то в другом городе, преподает в школе. Платит алименты.
Настя перевелась на факультет психологии, восстановилась на втором курсе. Помирилась с мамой – теперь они созваниваются каждый день, обсуждают будущего ребенка.
А Рита… Рита научилась жить заново. Без мужа, без привычных схем и правил. С новой «младшей сестрой», которая вносила в её жизнь столько неожиданной радости.
— Знаешь, — сказала она, глядя, как снежинки танцуют за окном, — иногда самые страшные повороты судьбы приводят нас туда, где мы должны быть. Туда, где мы можем стать лучше.
Настя накрыла её руку своей: — Как хорошо, что вы тогда вернулись из командировки на неделю раньше…
— Да, — Рита улыбнулась. — Как хорошо, что мы обе оказались достаточно сильными, чтобы пройти через всё это.
За окном продолжал падать снег, укрывая город белым покрывалом. Природа давала всему новое начало. Как и эти две женщины, нашедшие друг в друге неожиданную семью.