Воскресенье, 11:47
Солнечные лучи, словно золотые нити, пробивались сквозь пыльные жалюзи, разливаясь по кухонному столу бликами. За окном тихо шелестели листья клёна, и где-то вдали звучал приглушённый гул города — такой знакомый, такой обманчиво-спокойный. Артём, мой пятилетний сынишка, сидел на стуле, болтая ногами в синих носочках с динозаврами, и рисовал в альбоме. Его меловая палочка скрипела по бумаге, выводя кривоватый домик с дымком из трубы.
— Мама, а правда, что у меня скоро будет новое сердце? — внезапно спросил он, не отрываясь от рисунка.
Я застыла с ложкой в руке, чувствуя, как комок подкатил к горлу. Его детская непосредственность всегда била в самое сердце.
— Правда, малыш. Операция — как волшебство. Ты станешь здоровым и сможешь бегать, как все ребята.
Но в моём голосе не хватало уверенности. Тревога, которая точила меня всю неделю, вдруг стала осязаемой. Словно невидимая рука сжала грудную клетку. Ты ведь понимаешь это чувство, когда воздух внезапно становится густым, а мысли — тяжёлыми, как свинец?
12:03
— Мама, я есть хочу! — Артём швырнул мелок на пол, и тот покатился под холодильник.
— Сейчас, зайка, — я заставила себя улыбнуться, хотя внутри всё дрожало. — Мама приготовит твой любимый омлет.
Но когда я открыла старый дубовый шкаф, моё сердце провалилось в бездну. Жестяная банка из-под печенья, где лежали сбережения на операцию, исчезла. Пустая полка зияла, как рана.
— Нет… Нет! — я рванула ящики, вываливая их содержимое. Пакеты с крупами, стопка старых писем, пустые коробки — но не было ни следа денег.
Тело будто окатили ледяной водой. Дрожащими пальцами я схватила телефон. Экран показывал 12 пропущенных от Антона. Вчерашний вечер всплыл в памяти: его блуждающий взгляд, когда он «случайно» задержался на кухне, его нарочито громкий смех, когда я упомянула о завтрашней встрече с кардиохирургом.
Детство: 1998 год
Антон всегда был моей тенью. В семь лет он, рыдая, прибежал ко мне после того, как разбил окно в школе. Я прикрыла его, сказав, что это я играла в мяч. Его обещание «Я всегда буду тебя защищать!» звучало так искренне… Но время, как ветер, сдувает обещания, оставляя лишь пыль.
12:15. Квартира Антона
Я ворвалась в его логово, не дожидаясь ответа на звонок. В нос ударил смрад застарелого табака и пролитого пива. Антон стоял у окна, спиной ко мне, его пальцы нервно теребили занавеску. На подоконнике — окурки в пепельнице, рядом валялась пачка «Беломора» с оторванным целлофаном.
— Антон! — мой крик отразился от обшарпанных стен. — Где деньги?!
Он медленно обернулся. Под глазами — тени, словно он не спал сутки. На губах — полуулыбка, которая когда-то обезоруживала учителей.
— Ты о чём?
— Ты. Украл. Деньги. Для Артёма, — я выделяла каждое слово, сжимая кулаки. — Это не просто купюры. Это его жизнь!
Он отвернулся, будто не выдержал моего взгляда.
— Мне нужно было… Срочно. Долги. Ты же знаешь, как это бывает.
— Нет, не знаю! — ярость ударила в голову, заставляя голос дрожать. — Ты втянул меня в свои авантюры! В прошлом году — кредит под залог квартиры, теперь — это! Ты хоть понимаешь, что Артём может не дожить до утра?!
Антон молчал. Его рука потянулась к бутылке водки на столе, но остановилась на полпути.
— Я верну. Клянусь.
— Когда? Когда он перестанет дышать? — слёзы жгли глаза. — Ты же видел его анализы! Видел, как он задыхается после трёх шагов!
Внезапно он резко повернулся, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на отчаяние.
— Ты думаешь, мне легко? Ты думаешь, я не помню, как он смотрел на нас, когда мы с тобой читали ему сказки? Но у меня нет выбора!
— Выбор есть всегда! — я швырнула на пол пустую коробку из-под лекарств. — Ты просто не захотел его сделать!
12:41. Домой
Возвращаясь, я шла мимо детской площадки, где Артём мечтал кататься на качелях. Ветер трепал пустые пакеты в урне, и чьи-то крики «Лови!» отдавались в ушах набатом. Дома сын спал, свернувшись калачиком, его брови были нахмурены даже во сне.
Я села рядом, гладя его тонкие волосы.
— Прости, малыш. Мама всё исправит…
Но как? На часах — 150 000 рублей долга. До операции — три дня.
Ночь. 03:23
Телефон вибрировал на тумбочке. Антон: «Собрал 50к. Переведу завтра. Остальное — на следующей неделе». Я сжала аппарат так, что ногти впились в ладонь. Его «завтра» всегда превращались в «никогда».
Утро. 07:15
На работе я просматривала документы, но строки расплывались. Коллега Лариса принесла кофе, её глаза-плошки излучали сочувствие.
— Ты бледная. Отпросись, если надо.
— Надо, — прошептала я. — Но нельзя.
В обеденный перерыв я бегала по банкам, умоляя о рассрочке. Кассир в Сбербанке, пожилая женщина с седыми кудрями, вздохнула:
— Девочка, я вижу, ты на пределе. Возьми кредит под залог машины.
Машина… Тот самый «Форд», который мы с мужем копили два года. Но что важнее — колёса или сердце сына?
Вечер. 19:48
Антон появился на пороге, пахнущий перегаром и дешёвым дезодорантом.
— Вот, — он швырнул на стол пачку денег. — 50 тысяч. Остальное — скоро.
Я пересчитала купюры. 47 500.
— Где три тысячи?
— На такси… — он не глядел на меня.
— Ты потратил деньги на такси?! — мой крик разбудил Артёма.
— Мам, я боюсь… — раздалось из спальни.
Антон вздрогнул. Его лицо исказилось.
— Я не знал, что так выйдет. Они требовали…
— Кто «они»? Твои дружки-наркоманы? — я шагнула к нему, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. — Ты хоть понимаешь, что твой «долг» — это игра в одни ворота? Ты ставишь на кон жизнь племянника!
Он молчал. Только его пальцы, сжимавшие край куртки, выдавали внутреннюю дрожь.
Через два дня. 14:00. Больница
Артём лежал в палате, облепленный датчиками. Его руки — тонкие, как ветви молодой берёзы, — дрожали под одеялом. Врач, молодой мужчина с усталыми глазами, покачал головой:
— Без денег на анализы мы не можем рисковать.
— Я принесу! — я схватила его за рукав. — К вечеру. Клянусь.
Он мягко отстранил меня.
— У вас есть 24 часа.
23:59. Квартира Антона
Я ломала дверь ногой, пока сосед сверху не открыл замок отвёрткой. Внутри царил хаос: разбитая посуда, следы крови на полу, а в центре — Антон, связанный скотчем, с разбитой губой.
— Ты должна мне… — прохрипел он. — Они забрали всё.
— Кто? Кто забрал?! — я рвала скотч, чувствуя, как пульс стучит в висках.
— Не скажу. Тебе нельзя… — его глаза, затуманенные страхом, внезапно сфокусировались. — Беги. Беги отсюда.
Но было поздно. Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалились трое. Их лица скрывали маски, а в руках поблёскивал металл.
Последующие месяцы
Мы с Артёмом переехали в пригород. Я работала уборщицей в ночную смену, а днём — продавала выпечку у метро. Руки трескались от химии и холода, но я улыбалась, когда сын говорил:
— Мам, твои пирожки лучше, чем у Марины Ивановны!
Через полгода чудо свершилось: благотворительный фонд помог с оплатой. Операция прошла успешно. Артём, смеясь, бегал по коридору, а я считала его шаги — 10, 20, 30…
Случайная встреча. 2023 год
Я шла по Невскому, ведя Артёма за руку. Он уже учился в третьем классе, болтал о новом проекте в школе — «Моя семья». И тут я увидела Антона. Его фигура, когда-то атлетичная, сгорбилась. Он копался в мусорном баке, а его пальцы, некогда ловкие в воровстве, дрожали, выуживая объедки.
— Антон? — мой голос сорвался.
Он обернулся. В его глазах плескалась пустота.
— Привет, сестрёнка.
— Почему? — я не могла остановиться. — Почему ты тогда не понял, что я бы всё отдала за тебя? Но ты взял то, что нельзя отбирать!
Он молча смотрел на Артёма, который, нахмурившись, спрятался за мою спину.
— Он красивый. Как ты в детстве, — прошептал Антон. — Скажи ему… Скажи, что дядя Антон болел.
И тогда я поняла. Его «долги» были не перед людьми. Его «друзья» — не из плоти и крови. Он отчаянно пытался спасти себя, но потерял душу.
Эпилог
Сегодня Артём получил грамоту за победу в олимпиаде по биологии. Он мечтает стать врачом. На двери его комнаты висит табличка «Собака. Осторожно!», хотя у нас никогда не было пса.
— Мам, а почему у дяди Антона не было детей? — спросил он вчера.
— Потому что некоторые люди не готовы любить, малыш, — ответила я, гладя его по волосам. — Но ты у меня готов. Ты у меня — герой.
А в окно снова стучал дождь, такой же тихий, как тот воскресный день. Только теперь я знала: даже в тишине можно услышать крик души.