«И когда она вошла в ресторан, мать не поверила своим глазам…»
— Ты совсем рехнулся? — почти выкрикнула она, отшатываясь, будто её застали на месте преступления. — Я? В этом? Играть твою невесту? Да я вчера еду из помойки доставала!
Он спокойно щёлкнул замком, закрывая дверь, и, устало облокотившись о стену, произнёс:
— У тебя нет причин отказываться. Заплачу больше, чем ты могла представить. Всего один вечер. Будь моей невестой. Для них. Для родителей. Это просто игра. Спектакль. Или ты разучилась играть?
Она молчала. Пальцы в потёртых перчатках дрожали. Сердце билось так, как будто пыталось вырваться наружу. «Неужели сейчас начнётся новая жизнь? Или хотя бы конец старой боли?»
Так началась история, к которой никто не был готов.
Он был богат, как целое государство. Его звали Натан Берг. Молодой, строгий, с холодным взглядом и безмятежным лицом. Его имя было на обложках деловых журналов, а фото — в списках самых влиятельных холостяков планеты. Воспитание, деньги, власть — всё было по правилам. Но родители, живущие в Европе, снова и снова повторяли одно:
— Когда же мы наконец встретим твою девушку? Почему ты скрываешься?
Они решили приехать без предупреждения. Завтра.
Натан не испугался — он растерялся. Не потому что боялся их осуждения, а потому что ни одну женщину не считал подходящей для этой роли. Он презирал актрис. Не терпел фальшивых улыбок. Ему нужен был кто-то… настоящий. Или хотя бы сильно отличающийся от тех, кого они ждали увидеть.
В этот вечер он ехал через город. Холод, пробки, вечерние огни. И вдруг заметил её — у входа в метро, с гитарой и картонкой с надписью: «Не прошу милостыню. Прошу шанс».
Натан остановился. Впервые не поехал дальше.
— Как тебя зовут?
Она подняла глаза. Голос у неё был хриплый, но полный гордости:
— А тебе зачем?
Он чуть улыбнулся.
— Мне нужна женщина, которая умеет выживать. По-настоящему. Живая. Без грима. Такая, как ты.
Её звали Марта. 27 лет. За спиной — интернат, побеги, годы на улице, реабилитация, холодные ночи и гитара. Её единственная правда.
На следующий вечер она стояла перед огромным зеркалом в номере отеля «Эмеральд». Руки тряслись, пока мяли ткань дорогого бархатного платья цвета глубокого моря. Волосы, только что вымытые и стильно уложенные, блестели. Макияж подчеркнул черты лица до такой степени, что её нельзя было узнать.
— Они уже в ресторане, — сказал Натан, поправляя запонки. — Мы опаздываем на своё счастье.
— Думаешь, пройдёт?
Он долго смотрел на неё.
— Я думаю, ты — единственный человек, который может покорить мою маму.
В ресторане всё казалось под контролем. Почти.
Отец был сдержан, но внимателен. Мать — женщина с утончёнными манерами и острым взглядом, способной прочесть человека за одно движение брови. Её глаза остановились на девушке напротив.
— Как вы с моим сыном познакомились? — спросила она.
Марта почувствовала на себе взгляд Натана. Он едва заметно кивнул.
— В книжном магазине, — ответила она. — Я уронила том Шопенгауэра, он подобрал его… и мы оба рассмеялись.
— Шопенгауэра? — удивилась женщина. — Вы читаете философию?
— В детстве. В нашем интернате библиотекарь разрешала брать книги даже с самыми сложными темами — если обещали вернуть.
Повисло молчание. Мать Натана медленно поставила бокал на стол, не сводя с неё глаз. Слишком пристально.
— В приюте? — переспросила она, и в её голосе промелькнуло что-то неуловимое — то ли любопытство, то ли отзвук старой боли.
И тогда произошло то, чего никто не ожидал.
Марта внезапно выпрямилась, собрала всё своё достоинство в кулак и твёрдо произнесла:
— Простите. Я обманываю. Я не ваша невестка. Не из книжного магазина, а с улицы. Я бездомная. Просто женщина, которая устала быть чьей-то вещью и сегодня впервые почувствовала себя человеком.
А вместо осуждения или скандала, женщина в строгом костюме встала из-за стола, подошла и обняла её.
— Дочка моя… Я сама когда-то начинала с нуля. Мне тоже кто-то дал шанс. И я рада, что ты им воспользовалась.
Натан молчал. Он просто смотрел. И впервые понял: игра закончена. А настоящая жизнь только начинается.
Она сказала правду — и получила не презрение, а объятия. Никто из них ещё не знал, что это был лишь первый шаг. Мать Натана оказалась удивительно чуткой женщиной — она увидела в Марте не обман, а силу духа. Отец же оставался на расстоянии.
— Это безумие, Натан, — холодно произнёс он, разрезая напряжение. — Ты привёл нас в дом уличных фантазий?
— Это мой выбор, — спокойно ответил сын. — А не твой вердикт.
После ужина Марта вышла на улицу. Сняла туфли, прислонилась к стене и заплакала. Но не от стыда, а от облегчения. Она сказала правду. И никто не отвернулся.
Натан подошёл бесшумно. В руках было её пальто.
— Ты больше не пойдёшь на улицу. Поживёшь со мной. Сколько нужно. — Он сделал паузу. — Ты заслуживаешь большего.
— Я не прошу жалости.
— Я и не предлагаю её. Я даю тебе возможность.
…
Так началась их странная, резкая, но честная совместная жизнь. Он работал до глубокой ночи, требовательный к себе и другим. Она училась. Брала книги, слушала лекции, убирала квартиру, готовила. Иногда снова брала в руки гитару — не ради денег, а потому что внутри просыпалось что-то живое.
Она менялась.
— Ты стала другой, — однажды сказал он.
— Просто впервые не боюсь, что меня выгонят.
…
Через месяц его отец уехал. Ни слова не сказал. Только оставил записку: «Если выберешь сердце — больше не рассчитывай на моё состояние».
Натан даже не стал открывать конверт. Просто бросил его в камин и тихо сказал:
— Деньги приходят и уходят. А если потерял себя — ты уже ничего не стоишь.
…
А через три месяца Марта увидела две полоски на тесте.
— Это невозможно, — прошептала она, сидя на полу ванной. — Это слишком рано… Мы даже не пара…
Когда она рассказала ему, Натан долго молчал. Затем обнял.
— Я не знаю, как называется это чувство. Но знаю одно — это правильно.
…
Были суды за землю, которую отец хотел забрать. Были сплетни в интернете о «миллиардере и бродяжке, устроивших показное счастье». Были трудные роды, страх потерять ребёнка, боль, тревога.
А потом была новая жизнь.
Жизнь, в которой Марта стала автором своей книги. Женщиной, которая вышла на сцену не как попрошайка у дороги, а как человек, прошедший сквозь нищету, равнодушие и измену — и выживший.
И каждый раз, выходя перед публикой, она говорила:
— Я была «невестой на час». А теперь я женой на всю жизнь. Потому что один человек увидел во мне человека.
…
Финальная сцена — тот самый ресторан. Марта держит за руку девочку лет десяти с пышными кудрями.
— Видишь, детка? Именно здесь папа впервые улыбнулся по-настоящему. Здесь мы стали семьёй, а не игрой для зрителей.
Рядом стоит Натан. Улыбается. Держит её руку. В глазах — ни намёка на сожаление.
Он не женился на принцессе. Он выбрал королеву. Которая когда-то сидела на улице с картонкой в руках и просила не помощи, а шанса.