Нина толкнула калитку и зашуршала по песчаной дорожке, протоптанной вдоль грядок. У самого крыльца её ждала тётя Галина — в старом халате, на босу ногу, в потёртых тапочках. Она придерживала рукой поясницу, как будто спина напоминала о возрасте.
— Ну наконец-то, — выдохнула женщина и крепко обняла племянницу, прижав к себе с глубоким вздохом. — Всю неделю одна маялась, думала — не дождусь тебя.
Нина поставила сумку на скамейку и уселась рядом.
— Как ты, тётя?
— А как я… Давление скачет, как на аттракционе. А ночью вообще — сердце колотится так, что не заснёшь. Но теперь ты здесь — слава богу. Нужно теплицу подлатать, форточка где-то заело. Да и малину давно пора обрезать — запустила всё, сил не хватает.
— Конечно, сделаем, — кивнула Нина. — Только сначала чаю?
— Чай — это обязательно. А потом вперёд — работать. Всё ведь тебе достанется, Ниночка. Не зря же стараюсь.
В доме было душно от пара самовара и резаного лука, который Галина уже успела очистить к обеду. Она ловко рубила зелень, между делом поглядывая на племянницу.
— Слушай, — начала она, — ты ведь уже не маленькая. Работа есть, своя зарплата. Но всё равно одна. Может, пора задуматься о чём-то большем?
Нина чуть изогнула бровь:
— О чём именно?
— Ну, работа — это хорошо. Но нужна стабильность. Мужчина с жильём, семья… Ты ведь хорошая девушка, доброжелательная. А что одному человеку? Старость, кошки да таблетки от давления. Я жизнь прожила — знаю, что важно.
Нина вздохнула, но улыбнулась:
— Мне пока и так неплохо. Работа радует.
Галина покачала головой, будто спорить ей было лень:
— Молодая ещё, мало чего понимаешь.
После обеда тётя позвала Нину к калитке. У ворот, опираясь на велосипед, стоял высокий мужчина в спортивной куртке.
— А вот и Валера! — оживилась Галина. — Познакомься, сосед наш. Приличный человек: квартира двухкомнатная, живёт один, работа стабильная.
Валерий протянул руку:
— Очень приятно.
— Ну что стоишь? Поговорите, разомнитесь! — подтолкнула тётя, довольная собой. — А я пока вишню проверю, воробьи там совсем обнаглели.
Как только Галина ушла, Нина сделал полшага назад:
— Простите, мне такие встречи даются с трудом…
Валерий пожал плечами:
— Не переживайте, я понимаю. Просто Галина Петровна просила заглянуть. Думал, может, что-то по хозяйству нужно.
На следующий вечер, уже с тарелкой клубники в руках, Нина аккуратно сказала:
— Тётя, спасибо, что стараешься… просто Валерий — хороший человек, но он мне не подходит.
Галина замолчала, долго помешивала сахар в компоте.
— Не подходит? Я же старалась! Мне не безразлично, как ты живёшь. Понимаешь, всё моё добро тебе достанется. Но хочется видеть, что ты выбираешь правильно.
Нина опустила взгляд:
— Я ценю всё, что ты для меня делаешь.
Галина фыркнула, словно решила отложить этот разговор до лучших времён.
В понедельник, не успев даже переодеться, Нина зашла в ординаторскую. Андрей, врач, листал какие-то бумаги, делая пометки на полях.
— Нина, знаешь, — начал он, — я подумал: может, стоит тебе пройти курсы повышения? Получишь сертификат, а потом можно будет и про зарплату поговорить.
Она даже присела на край стола от неожиданности:
— А что за курсы?
— На стоматологического ассистента с расширенным курсом подготовки. Три месяца, вечером. Я раньше двоих направлял — остались довольны.
Нина кивала, уже представляя, как конспектирует лекции, листает учебники…
Но сразу вспомнила — тётя, ремонт в теплице, обрезка малины, таблетки от давления…
В пятницу вечером она сидела за столом, поджав ноги, и смотрела на телефон. Пальцы слегка дрожали, когда набирала номер.
— Тётя, мне нужно с тобой поговорить. Я записалась на курсы.
Пауза.
— На какие курсы?
— Повышения квалификации. Это поможет мне в работе…
— Зачем? Потратишь деньги, время потеряешь. Эти курсы — просто способ нажиться на людях. Я же советую тебе во благо! Хочу, чтобы ты устроилась нормально, а не гонялась за мечтами!
— Это важно для меня, — твёрдо ответила Нина.
Ответа не последовало. Через пару секунд — короткие гудки.
На выходные Нина всё же приехала — с кексом и аптечкой. Стучала долго. Из дома никто не открыл. Соседка, женщина в клетчатом халате, высунулась через забор:
— Дома, говорит, плохо себя чувствует. Обижена сильно.
Нина постояла немного. Не открыли — значит, обиделась. И ушла. Через неделю — звонок. Голос тёти был приглушённым, но спокойным:
— У меня давление подскочило после всего этого. Думала, ты хотя бы позвонишь… Если совсем не нужна стала — скажи прямо.
В тот же вечер Нина собралась и поехала. Дождь, электричка, такси.
— Ну наконец-то, — встретила Галина, не глядя в глаза. — Подумала… Может, тебе ко мне переехать? Одной тяжело стало. И тебе в общаге неуютно. Я же не просто так всё держу — чтоб кому-то оставить могла.
Нина замерла на пороге. В доме шумел чайник, на столе — два стакана и печенье. Уют, но будто не для неё.
— Я подумаю, — ответила она тихо.
Следующая неделя выдалась особенно тяжёлой. Нина опаздывала, теряла документы, забывала перчатки. Однажды после смены Андрей остановил её:
— Ты в порядке?
Она вздохнула, будто выплывая на поверхность:
— Тётя хочет, чтобы я к ней переехала. Я даже курсы бросила. Она говорит, что заботится. А я… как будто задыхаюсь.
Андрей кивнул, затем мягко сказал:
— Забота — это прекрасно. Но если человек начинает решать за другого, что ему нужно, это уже не совсем забота.
— Но она же обо мне думает!
— А вас кто-нибудь спрашивал, чего вы хотите?
Нина промолчала. Только опустила глаза.
Через день, в обеденный перерыв, Галина явилась прямо в клинику. Прошла мимо регистратуры уверенно:
— Где Нина? Нужно с ней поговорить.
Все в комнате медперсонала обернулись. Нина вышла бледная.
— Тётя, что случилось…
— Я не могу спокойно спать! — голос звенел, почти кричал. — Этот доктор тебя запутал! Ты молодая, неопытная — легко обвести вокруг пальца!
Нина сжала зубы. Коллеги смотрели в сторону, притворяясь, что заняты.
— Пойдём на улицу, поговорим, — прошептала она.
— Стыдно стало? — повысила голос Галина. — Вот и вся благодарность! Столько лет для тебя старалась, а ты…
Нина резко ответила:
— Не трогай маму. Она хотела, чтобы я была счастлива. А не жила по чужому указу.
Галина замолчала. Словно впервые действительно посмотрела на племянницу.
— Понятно, — тихо произнесла она. — Значит, всё моё участие — это чужое вмешательство.
Вечером она снова позвонила. Голос был усталым:
— После наших разговоров давление подскочило. Хотела тебе добра, а получается, всё зря. Может, и правда судьба не дала мне детей — характер у меня тяжёлый.
Нина сидела на кровати, босыми ногами касаясь холодного пола. Молча нажала «отбой». Комната казалась пустой.
Впервые за долгие годы — никого нет рядом, кто бы говорил, что делать. Только тишина. И странное ощущение, будто с плеч свалился многолетний груз. Легче дышать.
Прошёл месяц. В кафе около клиники — очередь, музыка, весенний свет за окном. Кто-то коснулся её плеча:
— Нина?
Она обернулась — Дмитрий. Бывший одногруппник. Те же веснушки, та же робкая улыбка.
— Ты всё ещё любишь капучино с корицей? — рассмеялся он.
Сели за столик, завели разговор. Вспоминали институт, студенческие годы, дурацкие Новогодние концерты. Дмитрий стал программистом, недавно вернулся из Новосибирска.
— А помнишь, как мечтали в Грузию съездить?
— Помню. Я даже чемодан купила — так никуда и не попала.
— Может, ещё сходим?
Внутри что-то тепло задрожало. Почти забытое чувство — быть услышанной. Не оцененной, не контролируемой, а просто рядом с человеком, которому интересно, что ты чувствуешь.
— Тебе какой финал ближе — честный или открытый? — спросил Дмитрий как-то вечером.
Нина задумалась. И впервые за долгое время ответила не «не знаю» или «наверное», а твёрдо:
— Мне нравится, когда что-то остаётся между строк. Когда не всё объяснено до конца.
Тётя Галина, услышав о новом знакомстве, сразу напряглась:
— Это тот самый? С института? Который тебе тогда нравился?
— Да, — кивнула Нина. — Мы встретились случайно. Он нормальный. Спокойный. Не лезет в душу, но слушает.
Галина недоверчиво фыркнула:
— Где работает? Что зарабатывает?
— Программист, — пожала плечами Нина.
— Ой, программисты — сегодня есть, завтра нет. А ещё… если он ушёл раньше, значит, несерьёзный. Зачем тебе такие грабли?
Нина промолчала.
На следующий день телефон снова зазвонил. Галина:
— Ты же умная девочка. Неужели не понимаешь? Он появился именно сейчас, когда ты стала сама по себе. Курсы, деньги, свобода. Мужчины это чувствуют. Они приходят, чтобы использовать, а потом исчезают. Я таких видела.
Нина выключила телефон и подолгу стояла у окна. За стеклом — город, дождь, мерцающие фонари. А внутри — необычная ясность. Хрупкая, но настоящая.
Вечером Дмитрий предложил забрать её после работы. Нина смотрела из окна, как он парковался у остановки. Не спешила выходить — просто сидела, пальцы дрожали на подлокотнике. Потом глубоко вздохнула и встала.
— Устал? — спросила она, усаживаясь в машину.
— Нет. А ты?
— Чуть-чуть. Голова трещит от всего.
— Поедем куда-нибудь потише?
— С удовольствием.
Они выехали за город. Без музыки, без лишних слов. Остановились у речки — старая скамейка, детские качели, заборчик, покосившийся от времени. Дмитрий достал термос:
— Кофе. Горький.
Нина взяла, согревая ладони.
— Тётя снова звонила, — наконец произнесла она. — Упрашивает приехать: мол, крыша течёт, давление скачет, малину полоть некому. Я даже не уверена — правда ли ей плохо или просто хочет меня рядом держать.
— Может быть, и то, и другое, — сказал он.
Нина помолчала:
— Я устала всё время выбирать между собой и ею. Как будто других вариантов нет.
— А ты когда-нибудь выбираешь просто себя?
Она не ответила сразу. Потом, неожиданно для самой себя, сказала:
— Иногда кажется, что она в меня вложила что-то такое… что постоянно шепчет: «ты должна». Даже когда мы не рядом.
— Тогда решай сама. Быть рядом — но по собственному желанию. Или не быть — тоже по своему выбору.
Нина посмотрела на него. Он не торопил, не ждал нужного ответа. Просто был рядом.
В субботу они заехали к тёте — без предупреждения, просто проезжали мимо. Галина открыла дверь в старом халате, раздражённо сощурилась:
— Это ещё кто?
— Тётя, познакомься — Дмитрий. Мы вместе учились, потом встретились снова. Он хороший. С ним легко.
— Я тебе уже говорила на эту тему, — перебила Галина. — Ты вообще меня слушаешь?
— Просто подумала, будет приятно. Он добрый, спокойный. Мне с ним хорошо.
Нина обернулась к Дмитрию:
— Подожди здесь минутку, ладно?
Она вошла. Галина уже была на кухне, не оборачиваясь, начала:
— Я к тебе как к родной относилась. А ты — ни слова благодарности, ни капли ответственности. Всё в одну сторону. Ну и живи, как знаешь. Только не рассчитывай на наследство — лучше детскому дому всё завещаю, там хоть спасибо скажут.
Нина стояла в коридоре. Хотела снять куртку, но передумала. Резко развернулась и вышла. Больше ей нечего было слышать.
— Пошли, — тихо сказала она Дмитрию. — Здесь нам не рады.
Дома, вечером, она сидела на кровати. Телефон снова звонил — опять тётя. Нина не ответила. Только слушала, как где-то за окном что-то звенело — ветер по проводам или проезжающий троллейбус.
Через несколько дней Галина позвонила снова. Голос был мягче:
— Ниночка, я пирог испекла, твой любимый — с черникой. Если захочешь — приезжай.
Нина долго молчала. Хотела положить трубку, но всё же ответила:
— Спасибо. Может, на следующей неделе. Посмотрю по работе.
— Хорошо, — вздохнула Галина. — Я подожду. Только не пропадай.
После разговора Нина поняла — в этот раз её не потянуло назад. Ни одна ниточка не дёрнула.
В пятницу они с Дмитрием пошли в кино. После, в кафе, он вдруг сказал:
— Я завтра в Кострому еду. На хакатон. Поехали со мной? Погуляем, отдохнёшь, сменишь обстановку.
— А курсы?
— Возьми с собой. Я тебе интернет организую.
Нина рассмеялась.
В Костроме они гуляли у Волги, пили вино на лавочке, спорили о фильмах Джармуша. В гостинице она впервые за много месяцев уснула сразу — без тревог, без внутреннего напряжения. Утром, глядя в зеркало, заметила: лицо не изменилось, но стало как будто свободнее.
По пути домой она открыла телефон. Сообщение от тёти:
«Ты где? Я уже волнуюсь. Малину заморозила, холодильник полный».
Нина набрала ответ, стёрла, снова начала:
«Я в Костроме. Всё в порядке. Доеду — позвоню».
Отправила. Больше ничего не добавила.
В клинике Андрей встретил её в коридоре:
— Как прошли выходные?
— Необычно. Спасибо, что тогда поддержали. Без вас, может, я бы и не решилась.
Он кивнул:
— Главное — не останавливаться. И не оправдываться. Вы имеете право жить так, как вам нужно. Даже если кто-то назовёт это эгоизмом.
Нина улыбнулась. Впервые — без тени сомнения.
Шла по коридору, как по мосту, который только что перестал дрожать. Не оглядываясь. Не ожидая благословения. Она знала теперь: можно идти вперёд даже тогда, когда тебя не звали. Можно любить — и не быть за это кому-то должной. Можно быть собой — и этого будет достаточно.