— Ты куда это в такое время собрался? — раздался из кухни резкий голос Нади. — Как будто на парад какофонский!
Из-за дверного проёма доносился привычный запах жареной картошки и едва уловимый аромат старого недовольства.
Надя вышла, облачённая в свой любимый фартук с выцветшими подсолнухами, руки на бёдрах, взгляд тяжёлый, оценивающий.
Игорь уже стоял в прихожей, переминался с ноги на ногу, теребил край свежевыглаженной рубашки — той самой, что обычно хранилась для редких торжеств.
— Я же говорил тебе… Володя, сосед, он же волонтёр. У них сегодня очередное собрание.
— Решил сходить, давно хотел, — неуверенно добавил он, будто просил позволения на что-то неприличное.
— А почему без меня решил? — повысила голос Надя, подходя ближе. — Хочет он! А я, может, тоже много чего хочу!
— И этот твой Володя… С виду тихий такой, всё «добрый вечер», «привет» — но кто знает, что у него на уме? Может, заманит, да и прирежет где-нибудь. Знаю я таких тихонь! В тихом омуте…
— Ладно, мне пора, давай потом поговорим, — попытался Игорь взять ручку двери, чувствуя, как от её взгляда ему становится не по себе.
Он обернулся перед выходом. Надя уже скрестила руки на груди и смотрела так, словно хотела сказать: «Опять ты за своё!»
— Может, сразу чемоданы заберёшь? Чтобы потом не морочить голову! Вырядился тут!
— Да я не на свидание, Надь! Ну успокойся ты! Пока!
Он быстро выскользнул за дверь, стараясь не слышать, как она заканчивает фразу.
— Постараюсь вернуться как можно скорее… если получится, — пробурчал он уже в закрытую дверь.
— Быстро он! Только не приходи пьяным, разве что за вещами!
Её слова догнали его на лестнице, звеня в ушах, как битое стекло.
Спустившись, Игорь глубоко вздохнул. За сорок перевалило, обычный мужик — оператор станка с ЧПУ, ничем особо не примечательный.
А внутри — какая-то маленькая, почти стыдливая тяга, которая всю жизнь подталкивала его к мысли о том, чтобы помогать другим. Просто так, без выгоды, просто потому, что кому-то нужен.
Даже думал уйти с завода — устал от вечной стружки, масляного запаха, однообразия. Но как об этом сказать? Родные, Надя с её «а как мы жить будем?», «кредиты кто платить будет?» — не поймут. Посчитают чудачеством.
С мужиками на работе тоже не поговоришь — стеснялся, боялся насмешек. Лучше было хранить эту тягу внутри, как неловкий, но родной груз.
Штаб встретил Игоря шумом голосов, деловой суетой и какой-то тёплой, живой атмосферой. Люди разных возрастов были заняты работой — кто раскладывал продукты по мешкам, кто сортировал одежду, аккуратно складывая детские вещи отдельно от взрослых.
К нему подошёл Володя — тот самый сосед, которого Игорь раньше видел только в лифте или во дворе. Теперь он заметил, какие у того добрые и немного уставшие глаза.
— Привет, Игорь! Рад, что пришёл! — Володя тепло улыбнулся, и его лицо озарили морщинки.
Он провёл нового волонтёра по комнатам, объяснил, как всё организовано: где что хранится, как готовят помощь к отправке. Потом все собрались в небольшой уютной комнате.
Володя оказался здесь одним из ключевых людей — настоящим центром этого дела. Он рассказал о планах: помощи малоимущим семьям, раздаче продуктов, одежды, особенно теперь, когда весна начинала свою игру, но вечерами ещё держалась прохлада.
Говорил о посещении одиноких пожилых людей — тех, кто ждал их, как дети ждут праздника. Когда он начал зачитывать список адресов, то неожиданно поднял глаза и посмотрел прямо на Игоря.
— Ты можешь сходить с Верой и Даней? Посмотришь, как всё происходит. Если, конечно, не против.
Все повернулись к Игорю. Он почувствовал, как краснеет, горло пересохло, сердце заколотилось быстрее.
— Да… — вырвалось у него сначала чуть слышно, но затем увереннее: — Конечно, я не против.
Внутри что-то дрогнуло — волнение, любопытство, предвкушение чего-то важного и настоящего.
С того первого вечера в штабе Игорь словно помолодел. Прошли месяцы, лето сменилась осенью, а его жизнь наполнилась светом и смыслом.
Теперь он спешил с работы домой, быстро ужинал и снова уходил туда, где его ждали, где он был нужен. Где вместо раздражения в глазах людей встречал благодарность.
Надя продолжала недовольно ворчать, но Игорь уже не обращал внимания. Её упрёки остались позади, как старые обои, которые пора снять.
Волонтёрство стало его жизнью. Он помогал пожилым, инвалидам, возил продукты, иногда просто чинил водопровод или лампочку. В штабе занимался сортировкой, планированием, выездами.
Каждый вечер он возвращался уставший, но с лёгкостью в душе — потому что прожил день не зря.
Один из тех дней, когда низкое серое небо давило на плечи, как груз, Надя провела в раздражении. День не задался, а дома её ждала привычная пустота — Игорь снова ушёл по своим делам.
И тут, будто подгадав момент, к ней подошла Лиза — соседка, известная своей страстью к чужим секретам и мастерству выдать полполосы за целую новость.
— Надюш, а что, твой-то всё ещё бегает по подъездам? Не наигрался в благородного спасителя?
Надя остановилась резко. Она метнула в Лизу ледяной взгляд, от которого та инстинктивно попятилась.
— А тебе какое дело? — процедила Надя, чувствуя, как внутри закипает злость. — Своими бы делами занялась, болтунья!
— Да я просто… Видела я твоего сегодня… С девушкой! Молоденькая такая, стройненькая… Только на коляске. Он её катает, она ему улыбается… Просто голубки какие-то!
С каждым словом Лизы Надино сердце сжималось, но она держала лицо. Изо всех сил старалась не показать боль, которая рвала изнутри.
— Заткнись уже! — рявкнула она. — Катает инвалида — и что? Тебе завидно, да? Следи за своим Васькой!
С этими словами Надя гордо ушла, хотя внутри у неё всё дрожало. Мысли кружились, как осенние листья: «Девушка… молодая… улыбается… воркуют…» — эти слова жгли, будто раскалённое железо.
Пару дней Надя ходила сама не своя. Слова Лизы не давали покоя, терзали, как заноза в плоти. И вот, наконец, она решилась.
Как только Игорь, даже не взглянув на неё, выбежал из дома, Надя быстро накинула куртку и последовала за ним, стараясь держаться в тени.
А Игорь тем временем подходил к одному из домов, в хорошем настроении — Юля сегодня смеялась по телефону, и это его радовало. Он легко забежал на второй этаж, вошёл в квартиру и весело позвал:
— Юля, привет! Это я!
Прошёл на кухню с пакетами фруктов и йогурта — любимых продуктов девушки. Юля, двадцативосьмилетняя девушка, прикованная к инвалидному креслу после трагедии, обрадовалась ему. Его забота, пусть и немного неуклюжая сначала, стала для неё светом в бесконечном мраке депрессии.
Сначала она краснела, стеснялась, но со временем поняла: Игорь не судит, не жалеет, он просто рядом. Он дал ей шанс начать жить заново.
Сегодня они вышли на прогулку. Игорь аккуратно спустил Юлю с лестницы, усадил в коляску и покатил в парк. Они смеялись, говорили, смотрели на детей, играющих во дворе. Было тепло, несмотря на холодный воздух.
— Если бы не ты… меня бы давно не было, — вдруг сказала Юля, глядя куда-то вдаль. — Ты будто светишь, и я снова хочу жить…
Игорь слушал, сжав ручки коляски. Он помнил, какой она была — потухшая, безжизненная, готовая сдаться. То воспоминание до сих пор щекотало страхом.
Но в этот самый момент из кустов выступила Надя. Лицо перекошено, глаза полны злости.
— Ой, тепло тебе?! Расскажи, где именно? — прошипела она, глядя на Юлю.
Юля вздрогнула. Игорь замер, потом резко обернулся.
— Ты что здесь делаешь? За мной следишь?!
— За дураком пришла! — огрызнулась Надя. — Все нормальные люди дома, а он тут с инвалидкой втирается!
— Надя, иди домой! — голос Игоря был низким, опасным. — Сейчас же!
Она хотела что-то сказать, но его взгляд остановил её.
— Либо я — либо она! — выкрикнула она напоследок. — И можешь сразу собирать вещи!
Игорь ничего не ответил. Он лишь развернул коляску и решительно направился к подъезду, закрывая Юлю своей спиной.
Надя постояла, смешанные чувства боролись в ней — злость, обида, какой-то странный испуг… Но потом, с видом победительницы, медленно пошла домой.
Игорь присел рядом с диваном на корточки. Юля сидела, свернувшись калачиком, — бледная, будто выцветшая, с пустыми глазами.
— Юленька… солнышко… всё в порядке, слышишь? — его голос был тихим, но полным отчаянной заботы. — Это моя жена была… Она не в себе. Ты ни при чём! Ничего плохого не сделала!
Он говорил, умолял, просил её не винить себя, но Юля лишь смотрела перед собой, как будто давно перестала слышать.
Он долго уговаривал её, повторял, какая она молодец, как много уже прошла, какая сильная. Но Юля не отвечала. Словно снова провалилась в ту самую темноту, из которой он так старался её вытащить.
Наконец, еле слышно, она произнесла: — Уходи…
Игорь ещё немного посидел рядом, гладя её холодную руку. Время шло. Завтра рано вставать — работа. Он помог Юле лечь, укрыл одеялом и, с тяжёлым сердцем, вышел домой.
Шёл он медленно, но в какой-то момент остановился. Что-то сжалось внутри, предупреждающе и больно. Он развернулся и побежал обратно.
Дверь открыл своим ключом. Пробежал через прихожую — и сразу почувствовал запах газа. Резко бросился на кухню.
Юля лежала на полу, обхватив голову руками, всхлипывая крупной дрожью. Рядом, одинокая и бесполезная, стояла коляска.
Игорь выключил конфорку, распахнул окно, впуская ледяной воздух ночи. Поднял Юлю с пола — легкую, как перышко — и осторожно уложил в кровать.
— Зачем ты это сделала?! — вырвалось у него, сдавленное и горькое. — Ты же молодая, красивая… У тебя всё впереди! Дети, семья, любовь… Обещаю тебе!
— Никогда у меня этого не будет, — её голос был безжизненным. — Я инвалид… я никому не нужна…
— Неправда! — почти закричал Игорь. — Ты нужна! Не только другим… Ты нужна мне!
Их взгляды встретились. В её глазах, полных слёз и боли, мелькнуло что-то живое. В его — бездна сострадания и любви. И в какой-то миг их губы сами нашли друг друга — короткий, отчаянный, трепетный поцелуй.
Когда они отстранились, оба задыхались.
— Прости… Я не хотел… Не знаю, как это получилось… — пробормотал Игорь, чувствуя, как щеки горят.
— Игорь… Ты придёшь? — шепнула Юля, в её голосе дрожала надежда. — Пожалуйста, скажи, что придёшь…
— Если больше таких глупостей не будешь делать… То обязательно приду, — он опустился перед ней, бережно вытер слёзы с её щек. — Обещай мне.
— Честное слово, — прошептала она. И на её лице появилась первая за сегодня улыбка — слабая, но настоящая.
Игорь вернулся далеко за полночь. Надя сидела на кухне, как ни в чём не бывало, пила чай и смотрела в сторону, будто муж вообще не существовал.
Он подошёл, высокий, мрачный, с лицом, изборождённым усталостью.
— Ты могла сегодня убить человека, — сказал он тихо, но твёрдо. — Она хотела уйти. Из-за тебя.
Надя продолжала пить, только костяшки пальцев, сжимающих чашку, побелели.
— Есть хоть капля сочувствия в тебе? Хоть крупица человеческого? — его голос начал дрожать. — Мы месяцами работали с ней, вытаскивали из самой глубины! Она не реагировала ни на что, ни на кого!
— А как только начала жить… как только улыбнулась… появляешься ты и одним своим словом всё крушишь!
Надя медленно поставила чашку. Её взгляд был холоден и вызывающ.
— Ой, какие мы нежные! — процедила она. — Защитничек объявился! За чужую девку готов жену съесть!
— А ты не подумала, что это ты во всем виновата? Бегаешь там, как потерянный, а семья пусть сама справляется?
— Я?! — Игорь отступил на шаг. — Я помогаю людям, Надя! Тем, кто совсем один! А ты… ты хоть раз в жизни кому-то по-настоящему помогла? Кому-то, кто не из нашей квартиры?
— Или ты умеешь только плеваться ядом и портить жизнь другим?!
— Это я ядовитая? — Надя вскочила. — Да я всю жизнь на вас горбатила! На детей, на тебя, сумасшедшего! А ты мне теперь судишь о добре?
— «Жрать готовишь»?! — Игорь горько рассмеялся. — Ты этим хлебом меня всю жизнь попрекаешь! Ты хочешь раба, который будет молчать и выполнять приказы. А не семью.
— Ты даже не поняла, что чуть не стала причиной смерти! Ты даже не задумалась! Лишь бы мир вокруг тебя не качнулся!
Она хотела ответить, но он остановил её движением руки.
Долгий взгляд. Без злости. Без боли. Только усталость. Глубокая, прожигающая до самого сердца. И понимание — полное и окончательное. Они слишком разные. И пути их разошлись.
Без слова он прошёл в прихожую, надел куртку, взял ключи.
Щелкнула дверь. Лёгкий ветер качнул занавеску.
Он ушёл. На этот раз — навсегда.