— Мам, у меня кроссовки совсем пришли в негодность! — Мишка стоял в дверях, робко теребя край футболки.
— Как это пришли? Мы же их всего два месяца назад покупали!
Марина чуть не выронила тряпку. Господи, только этого ей сейчас не хватало. До зарплаты целая неделя, а в кошельке — ни гроша.
— У меня других нет, — надулся сын. — Я их каждый день ношу.
— Опять, наверное, в футбол играл? — пыталась говорить спокойно Марина, хотя внутри всё кипело.
Мишка фыркнул и отвёл взгляд. Вмешалась Светка — младшая сестра, вечный защитник брата:
— Мам, ты чего? Все мальчишки играют в футбол! Что, нашему теперь на лавочке сидеть?
Марина тяжело опустилась на табурет. Доченька, если бы ты знала, как мне хочется разрыдаться…
— Я всё понимаю, родная. Но и вы меня поймите: завод закрыли, папа… — она запнулась, — папа перестал платить алименты. Откуда взять деньги на новые кроссовки?
— А мы-то тут при чём?! — взорвался Мишка. — Не рожали бы нас, чтобы нам потом страдать!
Он вскочил и вышел, громко хлопнув дверью. Марина осталась сидеть, уставившись перед собой. Хотелось плакать до боли, но слёзы можно было позволить себе только ночью, когда дети спят. Сейчас — некогда. Через пару часов нужно на работу.
Работа… Десять лет проработала на заводе, была даже бригадиром. Потом — бац! И всё. Закрыли. Надеялись, что временно, но не тут-то было. Купил какой-то человек предприятие, теперь там работают кто-то из приезжих — автобусами возят по ночам.
Роман тоже был связан с заводом. После закрытия он немного таксировал, а потом… помнила тот вечер. Собрал вещи в сумку и говорит:
— Марин, ну такое время сейчас… Жить — это как самому себя заживо закапывать.
Она тогда даже засмеялась, думая, что шутит. Предложила вместе уехать куда-нибудь, где получше. А он смотрел серьёзно:
— Нет, я один. Не могу больше. С ума скоро сойду.
— А дети? Это же твои дети, Ром!
— Что я могу сделать? Называй меня подлецом, но я ухожу. Решил уже.
И ушёл. Просто исчез. Тогда-то её и накрыло настоящее чувство страха. Мишка ходит в школу, Светка ещё маленькая… Даже если рассчитывать только на еду и коммуналку — нужны деньги. А работы в городе — единицы. На дворника очередь, и половина с высшим образованием.
Два дня она метались по городу — сначала туда, где обещали нормально платить, потом — где платили хоть что-то, а в конце концов — где вообще не знали, заплатят ли когда-нибудь. Теперь полно таких фирм, где ждут зарплаты дольше, чем второго пришествия.
Каким-то чудом устроилась уборщицей в офис. Этих офисов теперь расплодилось — сидят, бумажками шуршат, а чем занимаются — не разберёшь. Платили, конечно, смешные деньги, но хоть что-то. На мясо не хватало, масло стало роскошью, но прожить можно было. Только вот когда дело доходило до обуви или одежды… Тут уже начиналось «занимание-отдавание» по кругу.
Золотую цепочку давно продала, обручальное кольцо тоже. Больше ничего ценного не осталось.
— Миш! Свет! Я пошла! — крикнула Марина.
Из комнаты донеслось невнятное бормотание. Никто не вышел провожать. Эх, распустила детей… Хотя чего от них требовать? У других дети обновки показывают, а мои — в чём попало.
На улицу выходила с тяжёлым сердцем. По пути думала о Романе. Сама подала на развод, когда он ушёл. И на алименты подала. Только пользы — ноль. То ли не работает, то ли скрывается. За год — ни копейки.
А замуж-то она за него вышла не по большой любви. Просто… пора казалось. Работал на заводе, не пил, порядочный человек. Встречались недолго, потом он сказал: «Марин, чего дальше тянуть? Мы ведь друг другу подходим». И правда подходили. Оба домашние, не любили шумных компаний… Кто бы мог подумать, что он так поступит? Если бы кто предсказал — ни за что бы не поверила.
В офисе сразу стало ясно — что-то случилось. Девушки шушукались, никто не работал.
— Чего такие не в духе? — спросила Марина.
— Марин, ты не в курсе? Готовились к крупной сделке, а теперь, кажется, всё сорвалось.
— Да ну?
— Инфа проверенная. Если всё так плохо, как говорят, Павла Васильевича уволят. А с ним и нас всех. Он же не дурак — лишнего на себя брать не станет.
Марина почувствовала, как ноги подкашиваются. Вот чёрт… А я как раз собиралась просить аванс…
— Зачем? — удивилась Алла.
— Мишке кроссовки нужны. Аванс попрошу.
— Время, конечно, не очень подходящее… Но попробуй. Заодно узнаешь, что к чему.
Собравшись с мыслями, Марина постучала в кабинет начальника.
— Можно?
Андрей Александрович хотел послать её подальше, но, узнав уборщицу, лишь махнул рукой:
— Проходите.
Он вспомнил, что кадровик рассказывала: муж бросил, двое детей, живёт впроголодь. В голове начала рождаться одна мысль…
— Здравствуйте, Андрей Александрович. Я хотела с вами поговорить…
— Присаживайтесь, — он попытался улыбнуться.
— Спасибо, я лучше постою. Не могли бы вы выдать аванс? У сына кроссовки совсем износил, в школу не в чем ходить…
Начальник внимательно посмотрел на неё и неожиданно расплылся в довольной улыбке:
— Всё-таки присядьте. Мне тоже есть что вам сказать.
Он сделал паузу, подбирая слова. Деньги ей нужны явно не просто так — это видно. Значит, согласится.
Если он сможет доказать, что провал сделки — не его вина, то хозяин промолчит. Но если всё-таки решат уволить — начнётся аудит. А тогда конец: найдут подставные документы, и вся цепочка раскроется. Единственный выход — свалить всё на главного бухгалтера. Вместе они разрабатывали план, но потом он сам внес изменения, которые она назвала «бредом сивой кобылы». Он обиделся. И теперь вот он — момент истины.
— Что нужно сделать? — спросила Марина.
— Только не пугайтесь, — предупредил Андрей Александрович. — За такую сумму задание будет… не совсем чистое.
Марина почувствовала, как ладони становятся влажными. Начальник заметил её замешательство и быстро написал цифру на листке.
Она чуть не упала со стула. Эта сумма могла перевернуть их жизнь: рассчитаться с долгами, одеть детей, даже позволить себе ремонт.
— Что именно нужно сделать? — еле выговорила она.
— Подменить документы в папке главного бухгалтера. Она всегда носит её с собой. Старые принесёте мне, мои положите на их место.
— То есть она… пострадает?
— Работу потеряет, конечно. Но с опытом такого уровня найдёт новую за неделю. Не переживайте особо. За это я хорошо плачу. Думайте до вечера. Босс приезжает через два дня — всё должно быть готово. И ни слова никому.
Марина встала как автомат и вышла. Коллеги тут же окружили её:
— Ну что? Аванс дал?
Она сначала кивнула, потом покачала головой, махнула рукой и ушла в свою каморку.
Господи, что делать? Первым порывом было — ни за что! Но если она откажется, он найдёт другого. Кто-то согласится за эти деньги. А взять их и просто притвориться, что согласна? Опасно. У неё дети…
В дверь постучали.
— Да?
Вошла Ольга Гавриловна — главный бухгалтер.
— Здравствуйте, Мариночка. Андрей Александрович уехал, и я хотела бы с вами поговорить.
Марина резко вскочила:
— Как хорошо, что вы пришли!
И заплакала. Не выдержала напряжения.
Женщина присела на ящик:
— Так я и думала. Хочет меня сделать крайней?
Поговорили недолго. Перед уходом Ольга протянула ей конверт:
— Здесь немного, но на кроссовки хватит. Больше с собой нет.
— Спасибо… — прошептала Марина, всхлипывая.
— Не отказывайтесь. До вечера.
Дома её встретили дети. Мишка первым:
— Мам, прости. Я просто…
— Ладно, сынок. Возьми — вот тебе на кроссовки. И торт купила. Сегодня у нас гости. Поможете прибраться?
— Конечно, мам!
Марина старалась не думать о том, что согласилась помочь Андрею Александровичу. Но только потому, что попросила сама Ольга Гавриловна. Деньги от начальника лежали в пакете — она их даже не трогала.
Вечером приехала Ольга Гавриловна и ещё кто-то. Марина раньше никогда не видела большого босса. Когда дверь открылась…
— Ванька?! Простите… Иван Николаевич…
Мужчина замер на пороге:
— Маринка? Не может быть!
Учились в одном классе. Потом Марина ушла в училище — родителей не стало, надо было как-то жить. А Ваня остался, закончил школу. Через год его семья уехала из города.
Дружили они хорошо, но Марина всегда держалась на расстоянии. Слишком разные миры.
Посидели допоздна. Дети давно спали, когда Ольга Гавриловна встала:
— Мне пора. А вам, наверное, ещё есть о чём поговорить.
Иван проводил её:
— Спасибо, Ольга Гавриловна. Отдыхайте. Недельки мне хватит, чтобы здесь всё разобрать.
Они остались вдвоём на кухне. Молчали.
— Ну, Маринка, рассказывай, — наконец сказал Ваня. — Как девчонка, которая объясняла мне физику, стала уборщицей?
Она вздохнула и начала. Про училище, завод, замужество…
— То есть ты после училища сразу на завод? И сразу замуж?
— Выбор был невелик. Хотелось просто спокойствия. Ты ведь помнишь, как я жила? Родители… каждый день — пьянка или драка.
Ваня побарабанил пальцами по столу:
— Помню. Слушай, Марин, учиться пойдёшь.
— Ты с ума сошёл? В моём возрасте?
— Все учатся! И я тоже. Не спорь. Я тебя материально поддержу. И вообще помогу — времени у меня много. Я ведь только что развелся. А потом вернёшься в компанию. Не уборщицей, конечно.
— Вань, я не смогу…
— Помнишь, я тоже так говорил, когда ты объясняла задачки?
Марина сквозь слёзы улыбнулась:
— Помню. А я тебя учебником стукнула и сказала — чтоб таких слов больше не слышала!
— Точно! Вот и сейчас не хочу слышать. И дай-ка данные твоего бывшего. Кажется, он кое-что должен своим детям.
Прошло три года. Марина Валентиновна принимала дела. Могла бы и раньше — Ваня предлагал давно. Но она решила доучиться, пусть и по ускоренной программе.
Теперь её было не узнать. Осанка, стиль, манеры — всё изменилось. Она чувствовала себя другим человеком. Сильной, уверенной, любимой.
Кто бы мог подумать, что одна школьная задачка по физике однажды станет началом такой жизни…