Оксана росла в детском доме — без отцовской руки, без материнского тепла, без праздничных утренников и сказок на ночь. Ее детство прошло в стенах, где каждый день был испытанием на прочность, где любовь приходилось вымаливать у судьбы, а не получать как должное. Но Геннадий, влюбленный до глубины души, не видел в этом никакого проклятия. Наоборот — он видел в Оксане не просто девушку, а хрупкую, но стойкую душу, выкованную в огне одиночества и лишений. Что ему до ее прошлого? У нее не было родителей, не было наследства, не было роскошных платьев и дорогих машин. Но у нее было сердце — чистое, искреннее, как первая весенняя капель. А это, для Гены, было дороже любого состояния.
Его мать, Анастасия Олеговна, смотрела на невесту сына с ледяным презрением, словно на чужую, случайную, не заслуживающую места в их «высоком» обществе.
— Зачем ты привязался к этой сироте? — в очередной раз вспылила она, глядя на сына с укором. — Да разве она сделает тебя счастливым? Она же — ничто!
— Мам, — твердо, но спокойно ответил Гена, — позволь мне самому решать, кто принесет мне счастье. Я люблю Оксану. И этого достаточно.
— Чего с нее взять? — продолжала копаться в грязном белье женщина, язвительно усмехаясь. — В наше время ценили полненьких, а эта — как дощечка! Ни форм, ни изгибов, ни шарма. Сплошная худоба!
— В ваше время ценили и деньги, и власть, — парировал Гена, уже надевая куртку, чтобы идти к любимой. — А сейчас ценят душу. И внешность, кстати, тоже в моде. Особенно когда за ней стоит ум и доброта.
— Да что у нее вообще есть? — не сдавалась мать, будто выступая на суде. — Эта жалкая квартирка — и всё? Ни приданого, ни родни, ни связей! Ты же достоин большего!
— А что у тебя было, мам, когда ты выходила за отца? — внезапно спросил он, резко обернувшись и вперив в нее пристальный взгляд. — Разве у тебя были миллионы? Разве ты пришла к нему с вензелями на борту?
Анастасия замерла. Губы ее задрожали, но она промолчала. В голове всплыли старые воспоминания — как она пришла к будущему мужу с одним чемоданом, с мечтой и хитростью в глазах. Как, не имея ни гроша, очаровала его, обещала любовь, а потом, пока он работал, строила интриги с его же заместителем — Савелием. Да, она была не лучше. Но теперь, спустя годы, она уже не помнила, кто она была раньше. Она стала другой — холодной, расчетливой, одержимой богатством и статусом. Муж умер, но она не оплакивала его — она оплакивала утраченный комфорт. А потом просто продолжила жить с Савелием, который теперь управлял ее бизнесом, а по ночам ложился в постель рядом с ней, как и много лет назад.
Гена не стал дожидаться ответа. Нахлобучив кепку, он вышел из дома, хлопнув дверью. Ему было плевать на мамины сплетни, на ее мерзкие сравнения, на ее меркантильный взгляд на жизнь. Он знал: любовь — это не наследство, не адрес и не родословная. Это — выбор. А он выбрал Оксану.
Оксана была для него светом в темноте.
Спокойная, тихая, с глазами, в которых отражалась целая вселенная пережитых бурь. Она не кричала, не требовала, не играла. Она просто была — настоящая, честная, искренняя. В отличие от тех «звездочек», которые крутились вокруг Гены: красивых, пафосных, с головой, набитой глупыми мечтами о шубах и яхтах. С ними было скучно. Они говорили одно, думали другое, жили масками. А с Оксаной он мог быть самим собой — без пафоса, без фальши, без необходимости казаться кем-то большим, чем он есть. Она слушала его, поддерживала, улыбалась румяными пирожками, которые пекла каждое воскресенье, и говорила: «Ты справишься» , — когда мир рушился.
Он знал: если мать узнает о свадьбе заранее, она сделает всё, чтобы помешать. Поэтому они решили обвенчаться тихо, без шума, без помпы.
Хмурый, дождливый майский день стал свидетелем их любви.
В маленьком ЗАГСе, где пахло старыми обоями и кофе, они сказали «да» друг другу. В зале — только несколько близких друзей, тех, кто действительно радовался за них. Больше никого не нужно было. Ни родителей, ни фальшивых улыбок, ни осуждающих взглядов. Только они — двое, объединенные обещанием, которое никто не сможет разрушить.
Потом был скромный ужин в любимом ресторане, где Оксана когда-то работала. Гена не жалел, что на ней — не белоснежное платье от кутюр, а простое, но изящное, подчеркивающее ее хрупкость. Он не сожалел, что его костюм — не с итальянского завода, а из обычного магазина. Потому что счастье — не в одежде, а в глазах, в прикосновениях, в словах, сказанных по-настоящему.
Когда Анастасия узнала о свадьбе, её лицо исказилось от ярости.
— Как ты мог?! — закричала она, схватившись за сердце. — Мы же уважаемая семья! Люди будут смеяться! Ты опозорил меня! Ты женился на сироте, на нищей, на никчемной девчонке!
Гена пришел домой за документами. Он уже не жил в родительском особняке — переехал к Оксане в ее крошечную однокомнатную квартиру, где каждая вещь была на счету. Там не было хрустальных люстр, но была атмосфера любви. Старинный шкаф, железная кровать, зеркало с трещиной, маленький стол, за которым они ели по вечерам. На полу — яркие полосатые коврики, подаренные соседкой. Портфель Гены приходилось ставить на пол, потому что больше негде. Но разве это важно, когда тебя встречают с улыбкой, с чашкой горячего чая и пирожками с яблоками?
Он молча собрал документы, стараясь не слышать материнских упреков.
— Она без роду, без племени! — вопила Анастасия. — Живет в нищете, а ты это терпишь? Я тебя растила, чтобы ты женился на такой? У нее даже нет ничего ценного, кроме этого жалкого кулона!
Гена замер. Вспомнил, как сама мать пришла к отцу — без ничего, с одним пакетом и мечтой. Вспомнил, как она «влюбила» в себя отца, как позже предала его с Савелием. Вспомнил, как он, маленький мальчик, сидел в цирке, а мама держалась за руку другого мужчины. Как она потом просила его молчать, покупала молчание игрушками и сладостями. Как отец умер внезапно, когда Гене было четырнадцать. Как мать почти сразу забыла о нем, погрузившись в новую жизнь с любовником. Как он тогда замкнулся, стал чужим в собственном доме.
И теперь он не хотел повторять ошибок прошлого.
Оксана и Гена встретились случайно — но судьба так не бывает.
Она была официанткой в ресторане, где он праздновал день рождения с друзьями. Темноволосая, с печальными глазами, но с улыбкой, от которой становилось теплее. Его друг Ромка пошутил: «Познакомься с брюнеткой, она тебе подойдет!» — и Гена, к своему удивлению, согласился. Они говорили всю ночь. О жизни, о мечтах, о том, что боль делает сильнее. Он понял: это — она. Его женщина. Его судьба.
После свадьбы он предложил Оксане учиться. Она мечтала стать шеф-поваром, но детдом не давал шансов. Гена сказал: «Теперь у тебя всё будет».
Осенью она подала документы в институт — и поступила. Оставила работу, погрузилась в учебу. Он обеспечивал их обоих. Им хватало. Иногда она приходила в ресторан — не как служащая, а как гость, чтобы повидать подруг. И каждый раз, входя туда, она с гордостью думала: «Я иду к мечте».
Оксана помнила свое детство — как будто это было вчера.
Мать — Рая — пила. Пила с утра, пила ночью. Оксана убегала в сеновал, чтобы не слышать криков. Дядя Ваня чуть не пронзил ее вилами, но она успела выскочить. Соседи жалели девочку, подкармливали, но не могли спасти от реальности.
Когда Рая забеременела, отец ребенка бросил ее. Пошли слухи — он ушел к «городской фифе». А Рая — погрузилась в бутылку. Колбасу прятала, еду — тоже. Оксана просила:
— Мам, дай кусочек?
— Пошла вон! — и шлепок по лицу.
Девочка убегала, прижимала куклу Анютку и шептала:
— Мы с тобой голодные ляжем. А они будут танцевать и смеяться. Мы им не нужны.
А потом мать умерла. После пира. С ребенком в животе. Оксана шла за гробом, не понимая, зачем ей жить.
На следующий день пришли из опеки. Она успела взять только кулон и куклу.
Так начался детдом — новый ад. Нянечки кричали, дети грабили, еды не хватало.
Но она учила уроки. Стала отличницей. Получила техникум. Мечтала о большем.
И теперь, стоя рядом с Геной, она чувствовала: её путь не напрасен.
Да, его мать смотрела на нее с презрением. Да, она боялась этой женщины. Но Гена был рядом. Он говорил:
— Я тебя не брошу. Никогда.
И она верила.
Потому что настоящая любовь — это не когда всё идеально.
Это когда ты выбираешь человека — со всем его прошлым, с его шрамами, с его кулона и куклой.
И говоришь: «Ты — мое будущее.»
На дворе стоял чарующий октябрьский день — один из тех, когда солнце льётся золотом по крышам домов, деревья одеты в багрянец и янтарь, а воздух пахнет свежестью, предвкушением перемен и хрупкой надеждой.
Оксана шла по узкой улочке, прижимая к груди учебники, сияя от предвкушения новой лекции. В глазах — мечта, в сердце — уверенность: она строит свою жизнь сама, кирпичик за кирпичиком, и каждый день приближает её к тому, о чём она мечтала с детства.
— Эй, Оксана! — раздался резкий, будто ножом по стеклу, женский голос.
Она обернулась — и сердце сжалось. Перед ней стояла Анастасия Олеговна — её свекровь, в дорогом пальто, с холодным взглядом и улыбкой, в которой не было ни капли тепла.
— Что… Вам нужно? — прошептала Оксана, чувствуя, как по спине пробежал ледяной мурашек.
— Сыну моему ты не подходишь, — бросила женщина с презрением. — Он заслуживает лучшего. Вот, посмотри.
Из сумочки она извлекла фотографию — на ней была изображена красивая, статная девушка с длинными каштановыми волосами и уверенным взглядом.
— Это Ангелина, — прошипела Анастасия. — Подруга моего Геночки. Она — его настоящее предназначение. А ты… ты просто помеха. Держись подальше от него, если не хочешь, чтобы всё рухнуло.
Оксана замерла. Фотография дрожала в её руках. Она не знала, что ответить. Не знала, верить ли.
После занятий она шла домой, как во сне.
Мир вокруг казался размытым, звуки — приглушёнными. В голове крутились слова свекрови: «Он заслуживает лучшего…»
Когда Гена вернулся с работы, она встретила его с тревогой в глазах.
— Скажи мне честно… — её голос дрожал, — что у тебя с Ангелиной?
Из кармана она достала ту самую фотографию. Гена взял её, посмотрел — и вдруг рассмеялся.
— Да это же фотошоп! — воскликнул он. — Я даже не знаю эту девушку! Мама, наверное, наняла кого-то, чтобы нас рассорить.
Оксана кивнула, стараясь поверить. Но где-то глубоко внутри, в самых тёмных уголках души, осталась тень сомнения.
А через несколько дней сомнение превратилось в кошмар.
Гена был на работе. Оксана стояла у плиты, готовила ужин — аромат тушеной говядины с картофелем наполнял крошечную кухню. Вдруг — стук в дверь.
— Добрый день… — робко сказала она, открывая.
На пороге стояла она .
Та самая Ангелина с фотографии. Высокая, элегантная, с пронзительным взглядом и ухмылкой, полной превосходства.
— Хм… — протянула незнакомка, входя без приглашения. — Уютно, конечно… но как-то тесновато для человека вроде Генки.
Оксана попятилась.
— Кто вы?..
— А ты и есть его жена? — язвительно рассмеялась девушка, оглядывая Оксану с ног до головы. — Серьёзно? Такая… обычная? Простушка, да ещё и из детдома. Ты точно не его уровень.
Она прошлась по комнате, оставляя следы грязных ботинок на полу.
— Пол вытришь, — фыркнула она. — Ты же Золушка, правда? А теперь слушай: Гена больше не придет. Придет только за вещами. Чао!
И, хлопнув дверью, она исчезла.
Оксана осталась одна. Ужин сгорел. Слёзы потекли ручьём. Весь вечер она пролежала в кровати, прижав к груди куклу Анютку — ту самую, что спасала её в детстве.
Когда Гена пришёл, он увидел её лицо — бледное, опухшее от слёз.
— Что случилось? — испугался он.
Оксана рассказала всё. Гена сжал кулаки.
— Это опять мама, — прошипел он. — Она не остановится, пока не разрушит то, что мы построили.
В этот момент его телефон завибрировал. Незнакомый номер.
— Алло? — Гена ответил резко.
— Геночка… — раздался женский голос, сладкий, как мёд. — Я приходила к тебе… тебя не было. Я стою у подъезда. Можно войти?
Оксана услышала.
— Кто это? — прошептала она.
— Не знаю, — ответил Гена, уже надевая куртку. — Но сейчас узнаю.
Оксана бросилась за ним.
У подъезда, под фонарём, стояла Ангелина. Увидев Гену, она улыбнулась.
— Наконец-то! Я так долго ждала…
Гена остановился.
— Я не знаю вас. Уходите.
— Но ты же…
— Уходите! — рявкнул он.
Девушка пожала плечами и ушла.
Оксана стояла, дрожа. Гена обнял её.
— Я люблю только тебя, — прошептал он. — Никто и ничто не разлучит нас.
Время шло.
Оксана закончила институт с отличием. Вернулась в тот самый ресторан — но уже не за столиком, а за плитой.
Не официантка.
Шеф-повар.
Через год её назначили управляющей.
Семь лет прошло с их тайной свадьбы.
Наступал десятый юбилей.
Май снова был в цвету.
Яблони стояли в белом пуху, тюльпаны горели на клумбах, как огоньки надежды.
Гена и Оксана решили отпраздновать в ресторане — месте, где они встретились.
Оксана распорядилась всем лично:
Белоснежные скатерти, свечи, живые цветы, шары, мишура.
Стол для подарков, сцена для тостов, ведущий, музыка.
Всё — как в сказке.
Она посетила салон красоты. Надела платье цвета весеннего неба — лёгкое, воздушное, с вышитыми серебряными звёздами.
Гена — дорогой костюм, галстук в тон платью.
Гости прибывали. Машины выстроились вдоль улицы. Сияли наряды, звенели бокалы.
И вдруг — среди гостей появились они.
Анастасия Олеговна и Савелий.
Никто не ожидал.
Когда настал момент тостов, свекровь поднялась с микрофоном.
— Я здесь не просто так, — начала она, и её голос дрогнул.
Все замерли. Оксана встала.
— Да, я не хотела, чтобы мой сын женился на сироте… — сказала Анастасия. — Но…
Она замолчала. Глаза её упали на кулон у шеи Оксаны.
— Где ты это взяла? — вдруг вскричал Савелий, вскакивая.
Оксана растерялась.
— Это… мамин подарок.
— Дай посмотреть… — он взял кулон в руки.
И вдруг задрожал.
— Здесь… дата рождения… имя… «Рая». Я… я дарил это Рае. Моей первой любви.
Оксана всхлипнула.
— Мама… умерла. Отравилась алкоголем. Она была беременна… но не сохранила ребёнка.
Тишина.
— Значит… — прошептал Савелий. — Это моя дочь…
Гости ахнули.
А в этот момент в зал вошла Ангелина.
— Я тоже пришла, — сказала она. — Потому что… я тоже часть этой истории.
Она рассказала всё.
Как Анастасия родила её в роддоме и отдала.
Как платила ей, чтобы та разрушила брак Гены.
Как позже призналась: «Ты — моя дочь».
— Значит… ты моя сестра? — Гена смотрел на неё с ужасом и восхищением.
— Да. И Савелий — наш отец.
Анастасия стояла, опустив голову.
— Я… я боялась, что Гена свяжет свою жизнь с такой же сиротой, как я… — прошептала она. — Я была такой… бедной… никем…
Теперь все знали правду.
Ирония судьбы.
Мать, ненавидевшая прошлое невестки, сама была из того же мира.
Она тихо ушла.
Без слов.
Без оправданий.
С позором и слезами.
Праздник продолжался.
Гости аплодировали, обнимались, плакали.
Ангелина подняла бокал:
— За новую главу! За семью, которую нельзя разрушить!
Все выпили.
А потом Оксана вдруг пошатнулась.
— Дорогая? — Гена подхватил её.
— Мне кажется… — она улыбнулась сквозь слёзы. — У нас будет малыш.
Тишина.
И в следующий миг — овация.
Гена прижал её к себе.
— Наша история только начинается, — прошептал он.
И в этот миг, под аплодисменты, свет фонарей и шепот цветов, они поняли: любовь, выстраданная, проверенная болью, — самая крепкая.
И ничто больше не сможет их разлучить.