Лучи заходящего солнца нежно золотили паркет в гостиной, выхватывая из полумрака дорогую мебель и безделушки на полках. София, закончив натирать пол до зеркального блеска, медленно выпрямилась, ладонью опершись о прохладную стену. Резкая, знакомая боль в пояснице заставила ее на мгновение зажмуриться. Она глубоко вздохнула, пытаясь унять ноющий дискомфорт. Еще чуть-чуть, и можно будет, наконец, отправиться домой. Мысль о доме, однако, не приносила долгожданного облегчения. Там ее ждали не отдых и покой, а новые, не менее важные заботы.
Дома… Это слово сейчас звучало не как приглашение к уюту, а как перечень неотложных дел. Нужно было помочь Анне Сергеевне, ее бабушке, приготовить скромный ужин, потом загрузить в стиральную машину накопившееся за неделю белье, аккуратно развесить его на балконе, а после, если хватит сил, доделать блузку, которую заказала соседка. София с юных лет обожала шить; этот навык, когда-то бывший просто увлечением, теперь стал для нее небольшой, но такой необходимой финансовой поддержкой. Каждый стежок, каждая ровная строчка были не только заработком, но и маленьким островком творчества в море повседневных хлопот.
— Как, ты еще здесь?! — раздался над ее головой резкий, пронзительный голос, в котором привычно сочетались высокомерие и раздражение.
София вздрогнула, отброшенная из своих размышлений назад, в просторную и бездушную кухню. Она обернулась и встретилась взглядом с хозяйкой дома.
— Добрый вечер, Ирина Викторовна, — тихо, но четко произнесла она, заставляя свои губы сложиться в вежливую, ничего не значащую улыбку.
Внутри у нее все сжалось в тугой, тревожный комок. Она уже на каком-то глубинном, подсознательном уровне испытывала непонятную робость перед этой женщиной. Возможно, так первобытный человек ощущал леденящий душу страх при встрече с саблезубым тигром, чувствуя свое полное бессилие. А причина была проста и очевидна: Ирина Викторовна с первого дня прониклась к новой, приходящей уборщице стойкой неприязнью. Она находила поводы для критики буквально на пустом месте, ее замечания всегда были едкими и колкими, а взгляд, казалось, оценивал и находил недостатки даже в воздухе, которым та дышала. Она была разительным, пугающим контрастом своему супругу — Сергею Александровичу, человеку сдержанному, молчаливому, чье спокойствие казалось нерушимым.
— Так, так, — протянула Ирина Викторовна, ее холеная рука с безупречным маникюром открыла массивную дверцу холодильника и извлекла оттуда баночку обезжиренного йогурта. — А знаешь, я все хотела спросить… — она искусно сделала театральную паузу, наслаждаясь возникающим напряжением. — А кем ты себя видишь через десять лет?
София замерла на месте, ее глаза широко распахнулись от удивления и непонимания. Вопрос прозвучал настолько странно и неуместно, что на мгновение она потеряла дар речи.
— Извините, но почему вы спрашиваете? — наконец выдавила она из себя. — Мы что, на собеседовании? Именно там обычно задают подобные вопросы…
— А вот хамить я не советую! — мгновенно поджала свои искусно подчеркнутые помадой губы Ирина Викторовна. — Смотри у меня — быстро вылетишь отсюда, и мой муж сделает так, что тебя и дворничихой на самом отдаленном кладбище не возьмут!
София не считала себя слабой или слезливой, но это неожиданное, такое жестокое упоминание кладбища заставило ее глаза предательски наполниться влагой. Перед ее мысленным взором вдруг возникло то самое, недавнее посещение этого печального, святого места. Тогда Анна Сергеевна, ее бабушка, еще могла, хоть и с трудом, опираясь на резную трость, передвигаться по дому. И они вместе пришли туда, к семейному участку, где side by side покоились мама, папа и младший братик Софии. Их жизнь оборвалась в один миг, унесенная жестокой и несправедливой автокатастрофой несколько лет назад.
— Мы поставим им памятники, — сказала тогда Анна Сергеевна своим тихим, но твердым голосом. — Из белого, самого лучшего мрамора. Обязательно. А себе я хочу из черного, — добавила она неожиданно, заставив Софию содрогнуться от внезапно подступившего к горлу холодного комка тревоги.
— Не говори так, бабуля, — умоляюще прошептала она, крепче прижимая под руку костлявую, исхудавшую ручку своего самого родного человека. — Ты еще очень долго будешь с нами. Ты обязательно должна побывать на моей свадьбе, ты будешь нянчить моих детей, мы с тобой обо всем договорились, помнишь?
Но жизнь, к сожалению, распорядилась иначе. Вскоре здоровье Анны Сергеевны резко ухудшилось. Врачи, проводя осмотры, лишь разводили руками и говорили о возрасте, о последствиях недавно перенесенного удара, о естественном износе организма. Теперь бабушка почти не вставала с постели. Она лежала днями, и тихие, горькие слезы беззвучно катились по ее морщинистым щекам.
А София… Она крутилась как белка в колесе, стараясь изо всех сил. Пришлось взять академический отпуск в университете, хотя до защиты диплома оставалось совсем немного. Это было горько и обидно, но выбор был невелик. Нужно было заботиться о семье, о своей бабушке. Нужно было зарабатывать на жизнь, на лекарства. Пенсия у Анны Сергеевны была вполне достойной, но текущие расходы, цены на самые необходимые препараты росли с каждым днем, и София, стиснув зубы, вышла на две работы: днем она торговала мясом на шумном городском рынке, а по выходным приходила сюда, в этот роскошный особняк, чтобы наводить чистоту. Платили здесь, нужно отдать должное, вполне прилично.
София была воспитана в уважении к старшим и в принципах порядочности. Но в тот момент ей до боли хотелось поставить на место эту избалованную, жестокую женщину, которая, казалось, получала искреннее удовольствие, унижая ее. Однако где-то в глубине души она понимала: опускаться до ее уровня — неправильно. Анна Сергеевна никогда не одобрила бы подобного поведения. Да и эта работа была ей слишком нужна, чтобы рисковать ею из-за сиюминутной слабости.
— Через десять лет, я думаю, буду вполне счастливым человеком, — ответила София, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и спокойно. — Не могли бы вы, пожалуйста, отойти? Мне нужно протереть здесь.
— Протирай, — усмехнулась Ирина Викторовна, и в ее глазах мелькнула искорка злорадства. — Ой!
Одно неловкое, но нарочито театральное движение — и пластиковая упаковка с остатками йогурта полетела на сияющий паркет, разбрызгивая белые кляксы.
— Тут теперь грязно, нужно протереть, — сладким, но оттого не менее ядовитым голосом произнесла хозяйка дома.
Она направилась к выходу из кухни, но уже в дверном проеме обернулась и смерила Софию долгим, уничижительным взглядом с ног до головы.
— А хотелось бы поглядеть на тебя через десять лет! Наверное, будешь метлой по дворам махать, в самом лучшем случае… Такие, как ты, просто не способны ни на что большее!
Эти слова прозвучали особенно больно и несправедливо. София стиснула зубы так сильно, что у нее заныли виски. «Я еще докажу всем, — пронеслось у нее в голове, — я буду жить так хорошо, как тебе и не снилось! Вот назло всем этим трудностям, всем невзгодам, я всего добьюсь сама! У меня будет большой красивый дом, полная шкатулка изысканных украшений, роскошная шуба и…»
В тот же вечер, вернувшись в свою скромную, но уютную квартирку, София поделилась пережитым с Анной Сергеевной. Обычно она старалась не обременять бабушку своими проблемами, тем более не хотела ее расстраивать. Но в этот раз нервы были на пределе, терпение лопнуло.
— Не принимай близко к сердцу, родная, — с теплотой и безграничным сочувствием в голосе сказала ей Анна Сергеевна, поглаживая внучку по руке своей сухой, теплой ладонью. — Все обязательно наладится. Время — лучший лекарь, оно все расставляет по своим местам.
— А если нет, бабуля? — с отчаянием в голосе вздохнула София, в которую впервые за долгое время закрались зерна сомнения в своем будущем. — Что, если у меня так ничего и не получится? Ну, закончу я институт… Но ведь не у всех же складывается карьера! А вдруг я так и останутся на самом дне, ничего не добившись?
— Ты должна мне верить, моя девочка, — слабо, но с непоколебимой уверенностью улыбнулась старушка. — Кто бы что ни говорил, какие бы слова ни бросал в твое сердце… Обыкновенно, люди в конечном итоге получают именно то, что они по-настоящему заслужили своей добротой, своим трудом, своими поступками… А у тебя, я это точно знаю, все сложится именно так, как должно сложиться. Ты найдешь свой путь.
Следующие несколько дней София провела за привычным прилавком на рынке, а затем снова надела свою рабочую форму и отправилась в особняк. И именно в этот день в ее размеренной, полной тягот жизни произошел неожиданный поворот.
Сергей Александрович сидел за своим массивным письменным столом и смотрел на молодую уборщицу пристальным, тяжелым взглядом. Его пальцы нервно перебирали дорогую перьевую ручку, которой он подписывал многомиллионные контракты.
— Мне придется вас уволить, София, — тихо, но очень четко произнес он.
— Что?! — это было как удар обухом по голове. Она почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Но что я сделала не так? Я старалась, я все делала качественно!
— Успокойтесь, пожалуйста, — с мягким, но не допускающим возражений нажимом попросил хозяин дома. — Присядьте, я считаю своим долгом все вам объяснить. — И Сергей Александрович начал свой нелегкий рассказ.
Так София узнала, что позавчера его супруга потеряла свою любимую золотую подвеску, украшенную крупным изумрудом. И первым же порывом Ирины Викторовны было обвинить в пропаже уборщицу — мол, воровка, польстилась на дорогую вещь! Женщина была в неистовстве, она уже собиралась писать официальное заявление в правоохранительные органы. Она в красках описывала и мужу, и всей прислуге, и своим подружкам по телефону, как уничтожит, растопчет жизнь этой наглой, невоспитанной девчонки, которая явно забыла о своем истинном месте в этом мире! Однако, буквально вчера вечером, подвеска нашлась самым невероятным образом. Оказалось, что застежка на ней была с заводским браком, она ненадежно защелкивалась, и в разгар веселой вечеринки украшение просто соскользнуло с шеи хозяйки и закатилось за спинку тяжелого дивана, где его на следующий день и обнаружила старшая горничная, занимаясь уборкой после праздника.
— Я с самого начала был абсолютно уверен, что это какое-то чудовищное недоразумение, что это не вы, — с глубоким, усталым вздохом закончил свою речь Сергей Александрович. — Но, зная характер моей супруги, я вынужден поступить именно так! Поверьте, это для вашего же блага, София, — он посмотрел на нее с искренним, неподдельным сочувствием. — Поймите меня правильно, Ирина просто не оставит вас в покое, не даст вам спокойно работать. Она будет изводить вас придирками каждый день. Поэтому мы поступим следующим образом… И еще кое-что, — он подвинул к ней по гладкой столешнице плотный белый конверт. — Здесь ваша зарплата за последний период, а также, скажем так, некоторая компенсация и выходное пособие. Я прекрасно осознаю, — он горько хмыкнул, — что у моей жены чрезвычайно сложный характер, и вам пришлось нелегко.
София молча, с достоинством попрощалась с Сергеем Александровичем и вышла из кабинета. Разумом она понимала, что все закончилось в ее пользу, даже более чем благополучно. И в то же время ей было по-человечески жаль этого мужчину — как же ему, такому умному и сильному, не хватило проницательности, чтобы не связать свою судьбу с подобной женщиной? А потом… Время, неумолимое и быстрое, понеслось вперед с огромной скоростью. Оно мчалось так стремительно, что стирало одни события и приносило другие, унося ее жизнь в совершенно новое, неведомое ранее русло.
…София Аркадьевна Мещерская неспешным, уверенным шагом шла по центральному городскому рынку, где она сейчас работала администратором. Очередной самый обыкновенный рабочий день подходил к своему закономерному концу, а впереди у нее были долгожданные, такие любимые выходные.
Которые она планировала провести исключительно в кругу своей семьи. Ее супруг, Алексей, человек надежный, любящий и невероятно заботливый, как раз на этих выходных обещал закончить строительство беседки на их дачном участке. София очень долго мечтала об этой беседке, и вот теперь ее муж собственными руками воплощал ее мечту в жизнь! Оставалось, по ее планам, всего ничего — покрасить свежие деревянные стены белой, как первый снег, краской и высадить рядом пышные кусты алых, благоухающих роз.
Кроме того, в эти выходные у Софии было в планах обязательно сходить на выступление ее дочери — маленькая, семилетняя Лиза, по словам преподавателей, пела в школьном хоре лучше всех, и теперь на носу был важный, ответственный конкурс, на котором девочка должна была солировать.
Ну и, конечно, куда же без мелких, но таких приятных хлопот — помочь своей любимой бабушке, Анне Сергеевне, наконец-то разложить в новом, подаренном ей на юбилей, огромном фотоальбоме все старые, потрепанные временем семейные фотографии, запечатлевшие несколько поколений их рода. А еще — сходить в большой торговый центр со своей свекровью, Галиной Константиновной. Они с Софией с самого начала нашли общий язык и стали настоящими подругами, обожая вместе проводить время за выбором новых нарядов. В общем, выходные обещали быть по-настоящему насыщенными, светлыми и счастливыми.
— До понедельника, София Аркадьевна! — весело помахала ей рукой одна из продавщиц из мясного отдела.
София в ответ одарила женщину своей теплой, открытой улыбкой, и вдруг в ее сознании, словно кадры из старого кино, замелькали воспоминания. Она сама когда-то начинала точно так же — стояла за этим самым прилавком, ловко орудуя тяжелым ножом, взвешивая на весах покупателям свиные ребрышки, говяжью вырезку, куриные окорочка… София тихонько хмыкнула, глядя на эти всплывшие в памяти картинки. Да, когда-то ее жизнь казалась такой трудной, такой беспросветной, тяжелой и серой. Она работала на износ, не покладая рук, а здоровье Анны Сергеевны постоянно вызывало опасения.
Плюс ко всему, она вспомнила, как когда-то, в самые отчаянные моменты, она мечтала о богатой, красивой, беззаботной жизни — чтобы огромный, как дворец, особняк, чтобы шубы из самого дорогого меха, чтобы бриллианты переливались в свете люстр.
Но, как это ни удивительно, ничего из этого списка в ее жизни так и не появилось. Вместо особняка у нее была очень уютная, светлая трехкомнатная квартира в хорошем районе города. И она была абсолютно счастлива в этих стенах. Тем более, что у нее не было ни горничных, ни помощников по хозяйству — все дела она предпочитала делать сама, находя в этом свое особое удовольствие.
Что же касается тех самых шуб и драгоценных камней… Повзрослев, София поняла, что это просто не ее. Вместо непрактичной, тяжелой и слишком пафосной норковой шубы она с гораздо большим удовольствием носила удобный, легкий и очень теплый пуховик. А вычурным, бьющим в глаза самоцветам она предпочитала изящную, стильную бижутерию. Единственным исключением было ее обручальное кольцо — вот оно было сделано из чистейшего золота, без единого камня, простое и идеальное.
«Да, — подумала София, — бабушка оказалась абсолютно права — жизнь, она действительно все расставляет по своим местам, как мудрый режиссер…» И пусть многое из того, о чем она так страстно мечтала в юности, не сбылось, сама София могла с чистым сердцем и с легкой душой сказать: да, она по-настоящему счастлива сегодня, в этот самый момент. И она безмерно благодарна судьбе за все, что у нее есть, за каждый прожитый день и за все те уроки, которые преподнесла ей жизнь.
Администратор центрального рынка так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как буквально столкнулась с кем-то на своем пути.
— Ой! Простите, пожалуйста, я нечаянно!
София опустила взгляд и увидела, что прямо у ее ног, обутых в новые элегантные туфли кремового оттенка, растекается грязная, мутная лужа. А появилась она из опрокинутого пластикового ведра, которое держала в руках женщина неопределенного возраста, с уставшим, потухшим взглядом и в форменной одежде уборщицы.
— Ничего страшного, — тут же поспешила успокоить ее София, чувствуя легкую неловкость. — Это я сама виновата, не смотрела, куда иду… Вы уж меня извините, пожалуйста — вам теперь только лишняя работа добавилась.
— Да ничего, я уже привыкла… — тихо, почти без интонации, ответила женщина, опуская голову еще ниже.
— Вы у нас, кажется, новенькая? — вежливо поинтересовалась София, дождавшись кивка. — Что ж, тогда желаю вам удачи в работе.
Она сделала шаг, чтобы двинуться дальше, но внезапно почувствовала странное, непонятное беспокойство. Что-то в лице этой уборщицы, в ее осунувшихся чертах, показалось ей до боли знакомым, отдаленно напоминающим кого-то из прошлого.
— Что, Ирина опять отличилась? — с легкой усмешкой спросил Степан, сотрудник службы охраны рынка. Они с Софией были немного знакомы, живя в соседних подъездах.
— Опять? — удивленно приподняла бровь София.
— Ну, она у нас вообще-то не очень аккуратна, — пожал плечами Степан. — Хотя, надо отдать ей должное, старается изо всех сил. Говорят, работа ей очень нужна, держится за нее.
— А вы, выходит, знакомы? — задержалась София, испытывая внезапный интерес. — Я ее раньше тут не видела, честно говоря…
— Так вы же в отпуске были все это время! — напомнил ей Степан. — Ее как раз в ваше отсутствие и взяли… Вообще, история у нее, конечно, интересная, прямо как в сериале!
— В каком смысле? — мягко усмехнулась София. — Ой, Степан, ну ты и сплетник! Тебе не кажется, что обсуждать личную жизнь сотрудников — это не очень красиво?
— Да что вы, София Аркадьевна! — развел руками начальник охраны. — Это ж не сплетни, а самая что ни на есть чистая правда! Просто, когда эта самая Ирина в отдел кадров пришла устраиваться, так наши девчонки ее чуть ли не в лицо узнали!
— Узнали? — удивилась София. — Она что, известная личность какая-то?
— Ну, была известной, можно и так сказать, — снова ухмыльнулся Степан. — Вы только не падайте в обморок, но эта самая Ирина — бывшая жена того самого Свиридова, Сергея Александровича! Ну, нашего местного олигарха, владельца сети супермаркетов?
— Что?! — невольно ахнула София, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание.
Степан, поняв, что нашел благодарного и внимательного слушателя, с удовольствием пустился в пространный рассказ. И из его слов София узнала потрясающую историю о том, что несколько лет назад Сергей Александрович развелся со своей супругой с громким, публичным скандалом. Оказалось, что Ирина ему не просто изменяла, а еще и тратила его же собственные, заработанные тяжелым трудом деньги на своих молодых любовников. В результате, Ирина потеряла абсолютно все. А потеряв свою роскошную жизнь, она с удивлением обнаружила, что оказалась на самом дне, за гранью привычного ей общества. Бывшие друзья и подруги из так называемой элиты мгновенно от нее отвернулись, словно она стала прокаженной. И уж конечно, не могло быть и речи о том, чтобы найти нового состоятельного покровителя — ее репутация была уничтожена, растоптана в мелкие осколки. Никаких сбережений у нее не было, а Свиридов через суд сумел отсудить обратно все когда-то подаренные ей драгоценности и дорогие вещи. Самое же главное — у Ирины не было не то что высшего, а даже нормального среднего образования, она ни дня в своей жизни по-настоящему не работала! Все, что у нее оставалось — это вернуться в старую, ветхую комнату в коммунальной квартире, которая когда-то принадлежала ее давно умершим родителям, и пытаться просто выживать. Эта женщина существовала на случайные, грошовые заработки, пока ей, наконец, не улыбнулась удача — такую работу, как уборщица на рынке, здесь считали настоящим везением.
— Ну как, крутая история, да? — с нескрываемым злорадством в голосе заключил Степан. — Прямо как в каком-нибудь мыльном сериале про богатых и бедных! В общем, те, кто ее узнал в отделе кадров, ну, те, кто раньше в глянцевых журналах ее фотографии видели — так те вообще рты от удивления разинули… Вот такая вот жизненная история, с моралью.
— Да, да, — рассеянно кивнула София, чувствуя странную смесь эмоций. — Так, Степан, — она бросила взгляд на свои наручные часы, — я что-то совсем с тобой заболталась. Все, мне бежать пора! До понедельника!
— Всего вам доброго, София Аркадьевна! — вежливо ответил охранник.
А на улице, за пределами крытых павильонов рынка, только что закончился короткий, но сильный летний дождь. Яркие, почти что золотые лучи вечернего солнца пробивались сквозь серые, пушистые облака, рассыпаясь по мокрому асфальту миллионами сверкающих бликов и наполняя весь мир вокруг каким-то особенным, чистым и прозрачным светом, от которого на душе становилось легко и спокойно.
София уверенно шагала по направлению к станции метро. Она ненадолго остановилась, чтобы подставить свое лицо свежему, прохладному ветерку, который пах дождем, мокрой листвой и надеждой. Ее взгляд упал на стайку воробьев, которые с веселым чириканьем резвились в большой луже неподалеку.
И тут ее осенила внезапная мысль, такая ироничная и странная. Как же забавно, просто по-шекспировски, повернулась судьба! Когда-то, много лет назад, эта самая женщина, бывшая миллионерша, с высокомерием и презрением спрашивала ее, простую уборщицу, кем та видит себя через десять лет. И с уверенностью пророчила ей самое мрачное, бесперспективное будущее на самом дне общества… Но в реальности все вышло с точностью до наоборот.
Интересно, мелькнуло у Софии в голове, узнала ли она ее сегодня или нет? Хотя… Какая, в сущности, разница? София не собиралась специально подходить к Ирине и напоминать ей об их мимолетном, но таком запоминающемся знакомстве в прошлом. Зачем? Ради чего? Чтобы увидеть в ее глазах стыд или, что более вероятно, новую порцию ненависти? Жизнь, судьба и без того уже жестоко наказали эту женщину, основательно потрепав ее, и было совершенно непонятно, что ждет ее впереди. Так что… София лишь покачала головой и ускорила шаг. Ей сейчас до боли хотелось поскорее оказаться дома. Там ее ждали ее родные, любимые и любящие люди. А впереди у нее, Софии Мещерской, была целая жизнь. И она почему-то была абсолютно уверена, что жизнь эта будет по-настоящему хорошей, светлой и счастливой, какой бы путь она ни выбрала.