Наталья, женщина в почтенном возрасте, как всегда, открыла глаза задолго до рассвета — когда солнце ещё даже не думало появляться на горизонте. Многие десятки лет она привыкла встречать утро первой: в деревне ведь нельзя расслабляться. Лень здесь не проходит бесследно — то корову подоить, то грядки полоть до жары, то домашние дела переделать. Всё расписано ещё с вечера.
Но сегодня её будильником стала вовсе не забота о хозяйстве. Дом давно шёл своим чередом: две молодые невестки ловко управлялись со всеми делами, а сыновья не были из тех, кто любит бездельничать. Наталья могла бы позволить себе чуть больше отдыха, но старая привычка вставать ни свет ни заря осталась с ней. Ей просто нравилось это тихое, предрассветное время, когда весь мир ещё спит, а ты один наедине с собой. Можно спокойно замесить тесто, испечь хлеб или булочки, накрыть стол к завтраку — словно именно ради этого и стоит жить.
Но этим утром её мысли были заняты другим. Накануне соседка Клавдия похвасталась богатым уловом грибов — полная корзинка подберёзовиков, волнушек, лисичек и сыроежек. Это зацепило Наталью. Она решила — пойду-ка и я в лес, авось, удача улыбнётся.
Быстро накрыв на стол, надев простую одежду и взяв пустую корзинку, Наталья направилась к выходу. Всё вокруг было окутано тишиной — ни скрипа, ни разговоров, только петухи кричали, пробуя свои голоса. Женщина шла знакомой тропинкой, мимо последних домов, что прятались у самой опушки.
— Наташ, куда это так рано собралась? — неожиданно раздался голос рядом.
Наталья вздрогнула и резко обернулась:
— Да ты меня до икоты напугал, Иваныч! — выдохнула она, узнав соседа — одинокого мужчину средних лет, с характером, конечно, своеобразным, но добрым по-своему.
— Так я тебя поджидал, — усмехнулся тот, поправляя усы. — Решил узнать, куда это моя любимая соседка каждый день на зарядку отправляется. Данилы-то твоего уже давно нет, а ты всё такая же… живчик.
— Миша, ты совсем с ума сошёл, — фыркнула Наталья, но в глазах мелькнуло лукавство. — Мы с тобой почти одного возраста! Да и свидания нам с тобой вряд ли светят. Я просто за грибами. Пока другие не набегали.
— Ага, понятно, — кивнул он. — Значит, Клавкина корзинка тебя вдохновила? У меня тоже зачесалось — давно хотел сходить. Только вот делиться мне не с кем. Ты хоть с семьёй живёшь, а я один, как перст.
— Сам виноват, — вздохнула Наталья, взгляд стал чуть мягче. — После Маруси и не думал никого заводить. А ведь раньше-то сколько девок за тобой ходило!
На миг в глазах Михаила мелькнула боль. Он отвёл взгляд.
— Ну ладно тебе, Никитична, — сказал он, — иди, пока всё не растащили. Скоро и из других деревень нагрянут.
— Ты как вода на огонь — только слово скажи, сразу вспыхнул, — проворчала Наталья. — Я же просто напомнила. Ладно, прощай.
Она подняла корзинку с земли и пошла дальше, не оборачиваясь. Михаил смотрел ей вслед, покачал головой:
— Любопытная сорока… Всё знать хочет…
Он остался стоять у забора, долго смотрел в ту сторону, где исчезла соседка, и тяжело вздохнул. Как он мог говорить о том, что внутри него болело всё эти годы?
Михаил любил Марусю всей душой. Они были счастливы вместе. Но детей у них не было. Раньше это считалось чем-то непреодолимым. Маруся верила, что чудо случится. И оно почти случилось.
Девять месяцев они готовились к рождению ребёнка. Михаил буквально носил жену на руках. Но всё кончилось трагически — преждевременные роды, операция… Ни она, ни малыш не выжили.
С тех пор он ушёл в себя. Горе стало его вторым «я». Он переехал в деревню, где Маруся выросла, и затворился в четырёх стенах. Люди видели в нём странного, молчаливого человека. Только Наталья не давала ему исчезнуть совсем — частенько заглядывала, щекотала языком, плела разные истории, будто знала всё о его прошлом.
А однажды к нему заявился незнакомец. Попросился переночевать. Михаил согласился. Через полчаса из дома раздались страшные крики. Что там произошло — никто не знает. Утром мужик ушёл, а Михаил остался, как ни в чём не бывало. Так же молчаливый, такой же одинокий.
Иногда к нему приходили и другие люди. Неизвестные, тихие. И снова слышались крики. Жуткие, душераздирающие. Но никто не решался спросить напрямую. Все просто старались держаться подальше, будто Михаил нёс в себе нечто страшное, необъяснимое.
Наталья всё ещё думала о Михаиле, пока бодро шагала к лесу. Ей казалось, будто за спиной кто-то наблюдает — взгляд такой холодный и настойчивый, что даже мурашки поползли по коже. Она почти не сомневалась: это Иваныч следит за ней издалека. Но как только в чаще замелькали знакомые шляпки боровиков, тревога исчезла без следа. Грибы! Вот ради чего стоило проснуться раньше всех.
С каждым найденным грибом внутри просыпалась охотничья жилка. Наталья обожала «тихую охоту» — могла часами бродить по лесу, словно в забытьи, перестав чувствовать время и пространство.
Она так увлеклась, что не заметила, как забрела слишком глубоко — в те места, куда местные грибники старались не соваться. Только когда нога неожиданно ушла в мягкое, вязкое болото, она опомнилась.
— Господи помилуй! — ахнула женщина, торопливо отступая. — Это ж Волчье болото… Как я сюда-то попала? Ну, Наталья, ты загуляла, как говорится…
Не успела она развернуться, как по коже пробежал ледяной холодок — будто невидимая рука коснулась спины. Сердце заколотилось. Из глубины доносился странный, протяжный стон. Женщина вздрогнула, испуганно отпрянула — и в этот момент услышала чей-то мучительный крик боли.
— Есть здесь кто-нибудь?! — окликнула она, напрягшись всем телом.
Из зарослей донёсся слабый голос:
— Помогите… Пожалуйста…
Наталья почувствовала, как внутри всё сжалось. Страх, любопытство, сострадание — всё смешалось в одно мгновение. Осмотревшись, она заметила странное движение среди кочек. Подойдя ближе, поняла: это не кочка, а человек, по самое горло увязший в трясине.
— Держись! Сейчас вытащу! — воскликнула она, быстро положив корзинку на сухое место и бросившись на помощь.
Освободить человека было непросто — болото держало его, будто не хотело отпускать. Но Наталья не сдавалась. Минут через десять ей удалось вытянуть женщину на твёрдую землю. Та была покрыта грязью, дрожала и плакала.
— Да ты не мужик вовсе! Ты кто такая вообще? Откуда здесь?
— Я… не помню, — прохрипела незнакомка. — Ни имени, ни лица… ничего…
— Вот это дела, — нахмурилась Наталья. — Ладно, не будем терять время. Пойдём со мной в деревню, там разберёмся. Сможешь идти?
Женщина качнула головой:
— Нет… Спина болит. Ноги не слушаются…
— Что же мне теперь — тебя тут оставить? — фыркнула Наталья. — Пошли потихоньку. Найдём палку — будешь опираться. Не впервой мне с таким возиться.
Долго и мучительно они двинулись в обратный путь. Наталья поддерживала незнакомку одной рукой, другой тащила корзины. В какой-то момент силы начали её оставлять.
— Придётся передохнуть, — выдохнула она, падая на траву. — У меня уже всё ноет. А ты вся трясёшься от боли. Давай, скажи хоть что-нибудь. Городская ведь? Одежда явно не наша — кроссовки, куртка, рюкзак. Может, тебя родные ищут?
— Ничего не помню, — прошептала женщина.
— Н-да… дело серьёзное. Тогда я побегу в деревню, приведу помощь. А ты двигайся медленно в ту сторону — видишь пригорок? За ним дорога. Возьми мой платок, чтобы сразу заметили.
Наталья сняла белый платок и протянула его женщине:
— Я тебя не брошу. Просто сил совсем нет.
Через пару часов, еле переставляя ноги, она выбралась к дороге. И как назло — первым, кого она встретила, был Михаил. Он вёз сено на телеге, управляя старой лошадкой.
— Ого, кого встречаю! — усмехнулся он. — Никитична, ты где пропадала? Думаешь, волки не едят таких аппетитных?
— Миша, не до шуток! — воскликнула Наталья. — На болоте нашла женщину. Не местная. Память потеряла. Помоги!
Михаил сразу стал серьёзным. Узнав, где находится девушка, он направил лошадь в нужную сторону.
— А ты домой ступай, — сказал он. — Семья, поди, уже волнуется. А я её сам заберу.
Наталья кивнула и пошла домой, оглядываясь вслед. Михаил же вскоре заметил в сумерках белый платок. Подъехал, окликнул:
— Это ты? Наталья послала.
Женщина испуганно посмотрела на него, но прошептала:
— Спасибо…
— Залезай давай, потом поблагодаришь, — буркнул он, помогая ей сесть на телегу.
С усилием он поднял её в сено, и женщина, стиснув зубы от боли, устроилась среди свежего летнего сена. Запах был такой родной, что она невольно расслабилась.
Когда они добрались до его дома, Михаил аккуратно помог ей слезть и подвёл к двери.
— Заходи, — сказал он. — А я сейчас лошадь верну хозяину — она не моя. Тут один старичок заболел, я ему сено забираю. Завтра дожди, нужно успеть.
Он улыбнулся в усы:
— Устраивайся. Вернусь — поужинаем.
Женщина кивнула, благодарно посмотрела на него и тяжело опустилась на ступеньки крыльца. Сил больше не было.
Когда Михаил вернулся домой, он застал неожиданную картину: рядом с женщиной на ступеньках сидела Наталья и ласково, почти по-матерински, гладила её по плечу, стараясь успокоить.
— А вот и ты, Иваныч, — встала она ему навстречу. — Слушай, я бы её к себе взяла, честное слово. Да только у нас тесно — ни присесть, ни развернуться. Я ей сказала, что ты человек добрый и надёжный. Пусть не боится.
Михаил помрачнел, бросил короткий взгляд то на Наталью, то на гостью, и сдержанно произнёс:
— Разберёмся без лишнего шума. Ладно, Никитична, ступай домой. Ей сейчас нужен покой. Завтра зайди — может, в себя придёт.
Наталья недовольно надулась — его тон явно не пришёлся ей по душе. Она уже открыла рот, чтобы напомнить, кто именно спас эту женщину из болота, но Михаил в этот момент уже поддерживал девушку под руку и вёл её к дому, оставив соседку одну на крыльце.
Пожав плечами и недовольно бурча себе под нос, Наталья развернулась и пошла прочь.
Внутри дома Михаил помог женщине умыться, принёс чистую одежду — вещи, которые долго хранились в сундуке. Это были наряды его покойной жены. Когда женщина переоделась, он провёл её на кухню, осторожно усадил за стол, а сам направился к печке, где уже томилась кастрюля с едой.
— Сейчас ужин соберу, — проговорил он, помешивая варево. — Может, расскажешь, кто ты и откуда?
— Не знаю… — вздохнула она с болью. — Всё как в тумане. Жива — а в голове пусто…
Она вдруг посмотрела на свою рубашку, погладила подол и тихо спросила:
— Это… вашей жены вещи?
— Да, — кивнул Михаил. Немного помолчал и добавил сдержанно: — У меня была Машенька… Не стало её.
Женщина задумалась, будто что-то вспоминая. Вдруг она заговорила:
— Я тоже… меня тоже Мария зовут. Маша. Вы сказали «Машенька» — и в голове что-то щёлкнуло. Я вспомнила своё имя.
Михаил впервые за вечер улыбнулся — по-настоящему, искренне.
— Ну вот и начало есть. Значит, не всё потеряно. Глядишь, скоро и остальное всплывёт. А пока — давай ужинать.
Но ночь для Михаила выдалась беспокойной. Он долго не мог заснуть, прислушиваясь к шорохам за стеной, где на старой кровати металась Мария. Мысли в голове путались, какие-то тяжёлые, неприятные, но мужчина держал их внутри, не выпуская наружу.
Утро выдалось холодным. Михаил встал с первыми лучами солнца, поставил чайник и хлопотал на кухне, когда Мария, шатаясь, вошла в комнату.
— Ну что, ночью полегче стало? — спросил он.
— Нет… Всё равно больно, — пожаловалась она. — Особенно спина. Руки и ноги как чужие. Даже нагнуться не могу — всё ноет…
— То-то и оно, — кивнул Михаил. — Пошли со мной.
Он провёл её в другую комнату, где стояла деревянная лавка, покрытая вышитым полотенцем, и указал на неё:
— Присаживайся. Сейчас вернусь.
Через минуту он появился снова, держа в руках деревянный молоточек и короткий кол, заточённый с одного конца.
— Раздевайся до пояса и ложись на живот, — сказал он спокойно. — Не бойся. Я, можно сказать, деревенский костоправ. Ко мне даже из города приезжают. Только здесь об этом не принято говорить — все считают, что я просто чудак.
Он усмехнулся.
— Дед мой этим занимался, потом отец. Я у них всему научился. Помогу тебе, честное слово. Ложись, Маша. Терять-то тебе всё равно нечего, а хуже уже не будет.
Мария с опаской посмотрела на него, но послушалась. Сняв кофту, она аккуратно легла на лавку, вытянула руки. Михаил положил ей на спину сложенное полотенце, поставил колышек на точку между позвонками и одним резким ударом вызвал у женщины дикий крик.
Боль пронзила тело, как раскат грома. Мария дернулась, но Михаил мягко, но уверенно удержал её. Он работал методично — удар за ударом, проходясь вдоль позвоночника, чувствуя каждый смещённый позвонок, каждую скрытую зажимы.
В этот самый вечер к дому Михаила подошла Наталья. Её терзало любопытство — ей не терпелось узнать, как там та женщина, которую она вытащила из болота. Поднявшись на крыльцо, она уже собиралась постучать, как вдруг услышала отчаянный женский крик изнутри.
Наталья побледнела. Не раздумывая ни секунды, она развернулась и помчалась к участковому — убеждённая, что сосед, окончательно потеряв рассудок, издевается над бедной женщиной.
Полицейские прибыли быстро. Они были готовы к худшему — к крови, слезам, ужасу… Но то, что они увидели внутри, их удивило. За кухонным столом спокойно сидели Михаил и его гостья, пили чай и даже смеялись.
— Вы бы видели его с этим молотком! — всё ещё всхлипывала от смеха женщина, вытирая слёзы. — Я думала, всё: мне конец! А теперь… благодарю вас! Руки могу поднять, а спина почти не болит!
Михаил только кивнул:
— С каждым днём будет только лучше. Только делай, как скажу — и встанешь на ноги окончательно.
Участковый недоумённо оглядел комнату:
— А что вообще здесь происходит?
Когда Михаил понял, зачем сюда пришли полицейские, он лишь покачал головой и начал спокойно, по-мужицки, всё объяснять. Услышав историю, полицейский обратился к женщине:
— Это правда?
— Да, всё так и было, — подтвердила она, пристально посмотрев ему в глаза.
Участковый нахмурился, внимательно рассматривая её лицо, и вдруг произнёс:
— Постойте… Вы же Мария Куликова? Ваш муж вас ищет. Объявление было повсюду. Но вы ведь живёте совсем в другой области. Как вы оказались здесь?
Мария вздохнула глубоко и твёрдо:
— Он сам привёз меня сюда и бросил. Сергей завёл другую, и я стала ему обузой. Решил, что без помощи и с больной спиной я не выживу в этих болотах. Просто оставил меня умирать, будто старую вещь.
— Но почему вы согласились поехать с ним? — не понял полицейский.
— Он сказал, что хочет устроить романтическую прогулку, — горько усмехнулась она. — Я и не догадывалась… Когда он завёл меня глубоко в лес и просто уехал, оставив одну, я поняла: это не прогулка, а ловушка.
Михаил задумчиво посмотрел на неё:
— Значит, ты не теряла память?
— Нет, — качнула она головой. — Я просто не хотела ничего помнить. Хотела забыть всё. Но к нему я больше не вернусь. Он хотел моей смерти.
С порога раздался голос, полный насмешливого сочувствия:
— Такой мерзавец должен понести наказание.
— Ну вот и сорока явилась! — фыркнул Михаил, увидев вошедшую Наталью. — Может, в следующий раз сначала ко мне заглянешь, прежде чем всю деревню тревожить?
— Иваныч, ну прости! — развела руками Наталья. — Я думала, ты её там истязаешь! Кричала же, слышно было за версту! А ты, оказывается, лечишь! Да и вообще, давно пора было сказать, что ты умеешь такое делать! У меня ж спина годами ноет…
Все засмеялись — даже Мария улыбнулась сквозь усталость.
— Ладно, Никитична, займусь и твоей спиной, — пообещал Михаил. — Будешь как новенькая — сама себя не узнаешь!
Тем временем участковый продолжил:
— Мария, мы должны отвезти вас домой. Перед этим нужно написать заявление на вашего мужа. Он думал, что если заявит, будто вы потерялись в городе, то вас никто не станет искать за двести километров от дома…
Женщина покачала головой:
— Не могу. Боюсь его. Он может сорваться.
— Тогда пусть пока остаётся у меня, — твёрдо сказал Михаил. — А заявление она всё равно напишет. За такое не прощают. Люди должны отвечать за свои поступки.
— Только позвольте мне позвонить родителям, — попросила Мария. — Пусть знают, что я жива.
Через три дня к дому Михаила приехали её мама с отцом. Они были простыми, добрыми людьми, переполненные благодарностью. Несколько дней они оставались в гостях, помогали по хозяйству, вместе с Натальей ходили в лес — и за грибами, и просто на природу. Вечерами за общим столом вели долгие разговоры, смеялись, пили чай.
А тем временем Сергей был найден. Его допрашивали, и суд обещал быть строгим — статья серьёзная.
Когда пришло время прощаться, были слёзы, объятия, и слова глубокой благодарности. После их отъезда дом снова опустился в привычную тишину.
Однажды вечером Наталья, сидя рядом с Михаилом на лавочке, осторожно спросила:
— Слушай, Иваныч… А она к тебе останется? Навсегда?
— Кто? — удивился он.
— Мария, кто же ещё! — усмехнулась Наталья. — Я уж думала, вот и свадьба будет.
Михаил засмеялся:
— Да ну, Наташа. Она молодая, красивая. У неё своя дорога. А у меня — своя. И сердце моё всегда принадлежало одной — моей Марусеньке. Не могу я иначе. Не предам её.
Наталья опустила взгляд:
— Понимаю… Прости, сболтнула лишнего. Просто жалко тебя.
— Не жалей, — улыбнулся он. — Я вполне счастлив. По-своему. А с такой соседкой, как ты, мне и вправду скучно не бывает. То постоялица с болота, то полиция…
— Ладно, ладно, я же извинилась уже сто раз! — фыркнула Наталья. — А ты правда сможешь спину поправить?
— Могу, — кивнул Михаил. — Завтра с утра в лес схожу, а потом займёмся твоими болячками.
— В лес? Зачем? — не поняла она.
— Крапиву соберу. Таким, как ты, баламуткам, она быстро разум вправляет. Чуть-чуть пощекочу — и побежишь, как молодая!
— Ты чего, с ума сошёл?! — округлила глаза Наталья. — Я ж поверила! — но, увидев, как Михаил заливается смехом, тоже расхохоталась. — Ай, шутник ты, Иваныч…
— Знаю, — усмехнулся он. — Не отвертишься. Но ничего, я тебя вылечу. Обещаю.
Наталья тепло улыбнулась. Теперь она чувствовала: может положиться на Михаила. И где-то глубоко в душе понимала — больше не даст ему быть одному. Потому что он — хороший.