Каждое лето тётя Лариса устраивает то, что она называет «вечеринкой на веранде». Всё одинаково из года в год: она в зелёной майке, с бутылкой «Жигулёвского» в руке, облокотившись на забор, рассказывает нам о своей очередной неудаче на свидании или о потерявшемся коте соседей.
Но внутрь никто не заходит.
Никогда. За все эти годы.
Надо в туалет? «Милая, сходи к себе».
Хочешь ещё выпить? «Сиди тут, я сама принесу».
Даже когда начинается гроза, она сначала накрывает мангал пледом, чем откроет ту самую дверь.
Это было темой для разговоров. Её дом называли «Хижиной тайн».
До лета прошлого года.
Тогда всё изменилось.
Началось всё как обычно — вечеринка на веранде, солнце клонилось к закату, и весь двор был залит тёплым оранжевым светом. Тётя Лариса, как всегда, стояла у перил и делилась очередной безумной историей о свидании, на котором мужчина случайно поджёг себе брюки в ресторане. Все смеялись и чокались пивом, вечер шёл своим чередом.
Но ближе к ночи стало как-то не по себе. Кто-то уже начал чувствовать действие алкоголя, вечер затягивался, и я сидел на краю веранды, слушал, как говорит тётя Лариса, и вдруг ощутил, будто воздух изменился.
Я мельком посмотрел на стеклянную дверь за её спиной. Ту самую дверь, которую никто никогда не открывал.
Это был не первый раз, когда я её видел. Я уже замечал, как тётя Лариса запирала эту дверь особенным, скрытным движением. Всегда следила, чтобы дверь между домом и верандой была закрыта, даже когда люди приносили закуски или напитки. Там внутри определённо было что-то, чего она не хотела показывать.
На этот раз я не смог сдержаться. Любопытство стало невыносимым. Это же просто дом, правда? Просто комната или кладовка, полная старого хлама. Но почему тогда она никого не пускает?
Я поднялся. Решение было принято. Я собирался заглянуть — всего на минуту.
Я медленно подошёл к раздвижной двери, стараясь не привлекать внимание. Смех тёти Ларисы доносился сзади, но я уже не слушал. Я дотронулся до ручки.
Меня поразило, насколько легко дверь открылась. Ни скрипа, ни замков. Почти бесшумно. Я застыл на пороге тёмной комнаты. Холодный воздух из дома обдал меня. Пахло древесным воском и чем-то ещё, неуловимо знакомым, но странным.
Я вошёл на цыпочках. Дверь мягко закрылась за мной. Я оказался в тёмном коридоре. Вокруг была тишина, а тени в углах казались тяжёлыми шторами.
И тут я это увидел.
Слева по коридору была старая деревянная дверь, которая явно не вписывалась в остальную обстановку. Всё вокруг — аккуратное, уютное: фотографии на стенах, цветы в горшках. Но эта дверь… Она была тёмной, древней. Как будто её не открывали десятилетиями.
Я не удержался.
Сердце стучало сильнее, когда я подошёл ближе. Что она скрывает? Почему тётя Лариса всегда её запирает?
Я потянул за ручку.
Никакой реакции.
Я дёрнул сильнее — дверь не поддавалась. Она была заперта. Мои плечи напряглись, дыхание стало чаще. Это казалось неправильным. Зачем запирать дверь в собственном доме? Что там?
И тут я услышал шаги.
Я застыл.
Сердце подскочило к горлу. Я резко обернулся — но никого не было.
Только гудение холодильника из кухни и приглушённые голоса с веранды.
Немного успокоившись, я решил уйти. Наверное, просто показалось. Нервы. Я повернулся обратно к раздвижной двери — и снова шаги. Ближе.
Я был не один.
Низкий, спокойный голос спросил:
— Что ты здесь делаешь?
Я похолодел.
Это была не тётя Лариса.
Я резко обернулся — в проёме стоял мужчина. Я не знал его. Его виски были уже седыми, а одежда будто сошла с газетных снимков 1950-х.
Я попятился. Кто он? Почему здесь?
Мужчина ничего не говорил. Просто смотрел. Его глаза были пустыми, отстранёнными. Меня пробрала дрожь.
— Кто ты?.. — мой голос был едва слышен.
Он не ответил. Только шагнул ближе. Его взгляд не отрывался от меня.
И тут появилась тётя Лариса. Она подошла сзади, лицо — каменное.
— Всё в порядке, дорогая? — голос был непривычно резким.
Я побледнела.
— Тётя Лариса… кто это?
Она натянуто улыбнулась, холодно:
— А, это мой брат. Вы ещё не знакомы. Он у нас поживёт немного.
Мозг отказывался понимать:
— Брат? У тебя есть брат?
Улыбка на мгновение дрогнула. Она быстро рассмеялась, но смех звучал натянуто:
— Ну, семья всегда может удивить, правда?
Я не знала, что сказать. Мужчина по-прежнему просто стоял, не моргая. Его губы почти не двигались, будто он и не был живым.
— Пойдём, — сказала тётя Лариса уже строго. — На веранде весело, а мы с тобой всё пропускаем.
Мне было тяжело кивнуть. Я повернулась, но, уходя, бросила последний взгляд назад. Его глаза встретились с моими — мёртвые, ледяные, будто он видел меня насквозь. Я задрожала и поспешно вернулась на веранду.
Остаток вечера прошёл как в тумане. Тётя Лариса снова болтала, как обычно, будто ничего не произошло. Я пыталась забыть, но не могла. Образ мужчины в коридоре, запертая дверь, тревожная атмосфера дома — всё возвращалось в памяти.
Правду я узнала только спустя недели.
«Брат» тёти Ларисы на самом деле не был её братом. Это был человек, с которым она жила задолго до моего дяди. Она держала его взаперти много лет, скрывая от всех. Сама призналась — её душа и разум были больны, и она не могла отпустить прошлое. Заперла правду — и в прямом, и в переносном смысле.
Я узнала, что тот мужчина умер много лет назад. Но тётя Лариса не отпустила его. Она буквально сохранила его в той комнате — как память, как тень прошлого.
Это была странная, глухая печаль, которая с годами превратилась во что-то страшное.
Тётя Лариса несла в себе тяжёлую тайну, которую не знала, как разделить. И только со временем смогла отпустить. Это было больно, но она открыла ту дверь. Смогла встретиться с истиной.
Что я поняла? То, что мы прячем глубоко внутри — это часто то, что мешает нам жить. Правда может освободить. Даже если ранит.
Не жди слишком долго, чтобы отпустить то, что скрываешь. Ты всегда можешь встретиться с этим лицом к лицу. А, может, рассказ этой истории поможет кому-то ещё.