Пять лет назад мир Леонида Петровича рухнул — и восстал из пепла с новой, ослепительной силой. Тогда его шестилетняя дочь Марта, светлый ангел в человеческом обличье, начала терять силы. Её улыбка, когда-то зажигавшая самые тёмные комнаты, становилась всё реже. Врачи, сначала сдержанные, потом — ледяные, вынесли приговор: неизлечимая болезнь. Опухоль головного мозга. Слово, которое невозможно произнести вслух, не содрогнувшись. Но для Марты это было не приговор — это был вызов, который она приняла с достоинством, достойным королевы.
Леонид и Галина, люди, чьё сердце было разбито ещё до того, как осознали, что его можно разбить, сделали всё возможное, чтобы дать дочери шанс на нормальную жизнь. Они мечтали, чтобы Марта пошла в школу, узнала буквы, научилась считать, прочитала сказку перед сном. Они мечтали о том, что для многих — обыденность. Для них — это был подвиг.
Они наняли репетитора — Дарью Викторовну, женщину с тёплыми руками и мудрым сердцем. Уже через две недели она заметила тревожный симптом: после каждого получасового занятия у Марты начиналась острая головная боль. Девочка стискивала виски, бледнела, но упрямо просила продолжить. «Я хочу учиться, — говорила она. — Я должна успеть». Дарья Викторовна, не в силах молчать, мягко, но настойчиво посоветовала родителям обратиться к врачу:
— Это может быть не просто усталость. Нужно проверить. Серьёзно. Очень серьёзно.
Галина, женщина с интуицией матери, почувствовала: что-то не так. Она записала дочь на обследование в тот же день. На следующее утро вся семья — отец, мать и хрупкая, как весенний цветок, Марта — отправилась в больницу. Леонид, сильный, уверенный в себе бизнесмен, убеждал себя: «Это возрастные перестройки. Растущий организм. Всё пройдёт». Он не мог, просто физически не мог допустить мысль, что его дочь больна. Марта была чудом — долгожданной дочерью, рождённой в 37 лет, когда все думали, что у них уже не будет детей. Каждое утро они шептали: «Спасибо, Господи, за неё». А теперь Бог, казалось, забирал своё.
Три часа — целая вечность — они провели в стенах клиники. Врач был холоден, как зимний ветер. На следующее утро, оставив Марту с няней, родители вернулись за результатами. В кабинете их встретили молчание и тяжёлый взгляд.
— У вашего ребёнка опухоль головного мозга, — сказал врач. — Прогноз — неутешительный.
Галина пошатнулась, как подкошенная. Лицо Леонида будто окаменело. Он стоял, будто в тумане, не веря, не принимая, не желая. Это не могло быть правдой. Это была ошибка. Ошибка Вселенной. Они побежали в другую клинику, затем — в третью, в четвёртую. Везде — один и тот же диагноз. Один и тот же приговор.
Началась битва. Битва за каждый день, за каждый вздох. Леонид и Галина продали бизнес, дом, машину. Они летали в Америку, в Германию, в Израиль. Платили за экспериментальные методы, за лучшие клиники, за светлые надежды. Но медицина бессильно развела руками. Марта угасала. Медленно, неумолимо. И всё же — с улыбкой.
Однажды вечером, когда солнце заходило за горизонт, окрашивая комнату в золото, Марта тихо сказала отцу:
— Пап… ты обещал мне собачку на день рождения. Помнишь? Я так хочу с ней поиграть… Я успею?
Сердце Леонида разорвалось. Он сжал её маленькую руку, смотрел в глаза, полные света, и прошептал:
— Конечно, малышка. Конечно, подарим. И ты обязательно с ней поиграешь. Обещаю.
Галина рыдала всю ночь. Леонид стоял у окна, глядя в тьму, и шептал в пустоту:
— Зачем ты забираешь её? Она такая добрая, такая светлая… Возьми меня! Забери меня вместо неё! Я не нужен этому миру, но она — она нужна всем!
На следующее утро он тихо вошёл в комнату Марты, прижимая к груди маленького щенка — золотистого ретривера с глазами, полными доброты. Вдруг щенок вырвался, помчался по ковру, как молния, и запрыгнул на кровать. Марта открыла глаза — и впервые за долгое время засмеялась.
— Папа! Какой он красивый! — воскликнула она, прижимая щенка к себе. — Я назову его Зевс!
С этого дня они не расставались. Зевс стал её тенью, её защитником, её голосом, когда слова уже не давались. Врачи давали Марте полгода. Она прожила восемь месяцев. Возможно, именно любовь к Зевсу дала ей силы бороться. А может, это был дар свыше — дар, который продолжит жить.
Когда Марта уже не могла встать, она тихо разговаривала с собакой:
— Я скоро уйду, Зевс. Навсегда. Ты, может, и забудешь меня… Но я хочу, чтобы ты помнил. Вот, возьми моё кольцо.
Она сняла крошечное золотое колечко с пальца и аккуратно повесила его на ошейник. Слёзы катились по её щекам.
— Теперь ты точно вспомнишь меня. Обещай.
Через несколько дней Марта ушла. Ушла тихо, в объятиях родителей, с Зевсом, лежащим рядом. Галина потеряла рассудок от горя. Леонид стал чужим самому себе. А Зевс — отказывался есть, сидел на постели, смотрел в пустоту и ждал. Через неделю он исчез. Леонид и Галина искали его повсюду: в парках, на улицах, в подвалах. Они чувствовали вину — ведь это был не просто пёс, это был последний дар Марты, её душа, жившая в ласке и верности.
Прошёл год. Леонид открыл ломбард и ювелирную мастерскую. Назвал их — «Зевс». В каждом украшении — частичка памяти, в каждом звоне кассы — отзвук её смеха.
Однажды утром Вера, его верная помощница, сказала:
— Леонид Петрович, к нам пришла девочка. Она вся в слезах. Выйдите, пожалуйста.
Он вышел в фойе — и замер. Перед ним стояла девочка лет девяти, в поношенной одежде, с испуганными глазами… и глазами, идентичными глазам Марты. Те же тёмные, глубокие, как ночь, полные боли и надежды.
— Что случилось, малышка? — мягко спросил он.
— Меня зовут Ульяна, — прошептала она. — У меня есть пес… Мухтар. Он нашёлся у меня однажды, весь грязный, голодный. Я его спасла. Кормила, что могла… даже воровала еду. За это меня била тётя. Мы с Мухтаром жили в подвале. Он был моим защитником…
Голос её дрожал.
— Сегодня его отравили мальчишки. Он умирает. У меня нет денег на ветеринара. Возьмите это кольцо. Оно было на его ошейнике. Пожалуйста, помогите…
Леонид взглянул на ладонь девочки. И почувствовал, как земля уходит из-под ног.
На её ладони лежало то самое кольцо. Золотое. Маленькое. С царапиной на внутренней стороне — след от детского пальчика.
Он упал на колени. Глаза наполнились слезами. Всё встало на свои места. Мир перевернулся — и снова стал ясным.
— Надень его, — прошептал он, дрожащими руками возвращая кольцо на палец Ульяны. — Его хозяйка… она бы очень обрадовалась, что ты любишь его так же, как она любила Зевса.
— Зевса? — удивилась Ульяна.
— Сейчас всё расскажу. А теперь — поехали. Мы заберём твоего Мухтара. И спасём его.
Они приехали к аварийному дому. Подвал был тёмным, сырым. И там, на старом матрасе, лежал пес. Худой, дышащий с трудом. Но когда Леонид вошёл, пес открыл глаза. И лизнул его руку.
— Зевс… — прошептал Леонид. — Мой дорогой, ты нашёлся.
В ветеринарной клинике врачи боролись за жизнь пса. Ульяна молилась. Галина, приехавшая в последний момент, обняла девочку:
— Ты теперь приходи к нам. Будешь играть с Зевсом. Он тебя ждал.
Через час Зевс был в безопасности. А Ульяна — в новой жизни.
Она приходила каждый день. Галина одевала её, как принцессу: платья, бантики, заколки. Но однажды Ульяна не пришла. Зевс нервничал, бегал по дому, нюхал воздух.
— Что-то случилось, — сказала Галина.
— Пошли, — ответил Леонид. — Зевс знает дорогу.
Они приехали к дому. В подъезде пахло плесенью и отчаянием. На втором этаже им открыла женщина — пьяная, злая. Но Зевс пронёсся мимо неё и ворвался в комнату.
На кровати лежала Ульяна. В синяках. В крови.
— Что вы сделали с ней?! — закричала Галина.
— Сама виновата! Ворует! — визжала тётка.
— Вы — преступница, — сказал Леонид ледяным голосом. — За вами придут. А сейчас — мы забираем девочку.
В больнице Ульяну лечили. А Леонид и Галина, использовав все связи, добились лишения опекунства. Ульяна стала их дочерью. Не по бумагам — по сердцу.
А Зевс? Он лежал у её ног каждый вечер. На ошейнике — кольцо. И каждый раз, когда Ульяна гладила его, она шептала:
— Ты помнишь её, правда? Ты помнишь Марту?
И Зевс смотрел на неё. И лизал руку. Как будто говорил:
«Да. Я помню. Я всегда помню. Любовь не умирает. Она только меняет форму.»
Так, из боли, потерь и слёз, родилось чудо.
Чудо по имени — надежда.