Лучи утреннего солнца, нежные и настойчивые, пробивались сквозь легкую ткань занавесок и водили золотистыми зайчиками по лицу спящей женщины. Они будто шептали: «Просыпайся, мир уже прекрасен, и он ждет тебя». Влада потянулась в постели, ощущая приятную легкость в теле после крепкого сна. Эта легкость была заслуженной наградой за годы труда над собой.
С тех пор, как она выставила за дверь своего благоверного, прошло ровно восемь лет, два месяца и семнадцать дней. Не то чтобы она считала каждый день, просто эта дата навсегда врезалась в память как день начала новой, настоящей жизни. Их сын, Женя, стал взрослым, самостоятельным мужчиной. Он учился в Питере на четвертом курсе престижного института и уже почти не приезжал домой. Только звонки, голос в трубке, такой родной и немного отдаляющийся с каждым днем.
— Мам, у меня сессия, потом подработка, мы с Лерой… — слышала она и, пряча легкую грусть, бодро отвечала: «Конечно, сынок, я понимаю. У меня все отлично!» Она и правда не врала. Ее жизнь была наполнена смыслом и порядком.
Владе было сорок три года, но в душе она чувствовала себя на тридцать. Стройная, подтянутая, с ясным взглядом серо-голубых глаз, она выглядела моложе своих лет. Секрет был прост: четыре года неукоснительного ритуала. Подъем в шесть утра, пробежка, контрастный душ, полезный завтрак и рывок в офис. Она работала менеджером в крупной компании и ценила свое место. Директор, педантичный и обладающий сверхъестественным чутьем на опоздания, терпеть не мог недисциплинированности.
Ей частенько доводилось видеть, как он, будто возникая из ниоткуда, вырастал в коридоре ровно в 9:01 перед запыхавшимся сотрудником.
— Так, опаздываем? Раньше нужно просыпаться! Объяснительную мне на стол! — его голос, низкий и властный, заставлял вздрагивать даже тех, кто был не виноват.
Владу в коллективе уважали. Она была умна, целеустремленна и всегда готова была подставить плечо коллеге. Не заносчива, проста в общении. Вот только в личной жизни после развода царила тишина. Свободное время она заполняла работой, заботами о себе и своем верном питомце — лабрадоре по кличке Барни, которого она нежно звала Бариком.
Именно с его появлением четыре года назад и начались эти живительные утренние пробежки. Барни был ее личным будильником, тренером и самым преданным другом. Пес шикарного шоколадного окраса, с умными, понимающими глазами и неиссякаемым запасом доброты. Он никогда не доставлял хлопот, его легкий и уживчивый характер стал для Влады лучшим антидепрессантом. Когда-то давно, выбирая породу, она советовалась с мужем подруги.
— Бери лабрадора, не пожалеешь. Это друг, лекарство от одиночества и персональный психолог в одном лице, — сказал он тогда. И не ошибся.
В детстве у нее всегда были собаки, но за годы брака с Алексеем пришлось забыть о мечте. Он терпеть не мог животных.
— Если притащите с сыном в квартиру какую-нибудь шерстяную шавку, я моментально вышвырну ее с седьмого этажа. Обещаю, — бросал он, и в его глазах читалась такая неподдельная злоба, что Влада верила ему на слово.
В конце концов, именно она чуть не вышвырнула с седьмого этажа его самого, когда он в пьяном угаре впервые поднял на нее руку. Не хватило сил, только душевных. Она рыдала в спальне, слыша, как он буянит в гостиной. А потом он сам хлопнул дверью, унося заранее упакованные ею же вещи. Пятнадцать лет жизни, которые в последние три года превратились в сущий ад. Алексей не состоялся ни как муж, ни как отец — эгоист, себялюбец, вечно недовольный жизнью. Последней каплей стал тот удар. Слава богу, Жени не было дома…
«Как хорошо, что я его выгнала. Проживем. Зарплата приличная. Лучше одной, чем терпеть это и показывать сыну уродливый пример семьи», — думала она тогда. И не ошиблась. Восемь лет она жила счастливо, в гармонии с собой. Мужчин близко не подпускала. Видимо, Алексей насолил ей на всю оставшуюся жизнь.
Теплое августовское утро дышало последними днями лета. Влада встала с кровати и заглянула в коридор. Барни уже ждал ее, сидя у двери и зажав в зубах поводок. Его хвост выбивал дробь по полу.
— Барик, вперед! Умница ты мой! Будильник нам с тобой и не нужен, — улыбнулась она, натягивая кроссовки. — Сейчас, сейчас, идем!
Как же ей нравился их парк! Всего-то перейти дорогу по подземному переходу — и вот он, зеленый оазис с аккуратными дорожками. С утра там было многолюдно: бегуны, велосипедисты, такие же, как она, владельцы собак. Влада отстегнула поводок, и Барни, почувствовав долгожданную свободу, ринулся вперед, оглядываясь, чтобы убедиться, что хозяйка за ним следует.
Она бежала неспеша, наслаждаясь свежим воздухом и кивая знакомым незнакомцам — таким же утренним энтузиастам. Вдруг откуда-то из-за кустов сирени раздался ее лай. Влада свернула с аллеи и замерла. Перед Барни, принявшим грозную стойку, сидел крошечный черный котенок, испуганно прижав уши. Сердце Влады екнуло. Она знала, что лабрадор не тронет малыша, но инстинктивно бросилась вперед, чтобы предотвратить конфликт.
И в этот миг мир перевернулся. Нога со страшным хрустом подвернулась, наткнувшись на скрытый в траве валун. Дикая, обжигающая боль пронзила все тело. Влада с громким стоном рухнула на землю. В глазах потемнело.
— Ой… нет, только не это… — прошептала она, пытаясь через силу посмотреть на ногу. Она лежала под неестественным углом. — Барик, что же ты наделал? — Котенка и след простыл. А Барни, лизнув ее в щеку, вдруг метнулся прочь из кустов и исчез.
Отчаяние, острое и холодное, сдавило горло. Боль, страх, мысль о собаке, о работе, о полном одиночестве — все смешалось в один ком. Она попыталась приподняться, найти опору, но тщетно. Слезы покатились по щекам сами собой.
А Барни в это время мчался по аллее, как угорелый. Он нашел того, кого искал. Высокого, спортивного мужчину, которого видел почти каждое утро. Пес резко затормозил перед ним и залился громким, требовательным лаем.
— Эй, привет, красавец! — удивленно улыбнулся мужчина. — А где твоя хозяйка? Что-то случилось?
Барни снова лаял, развернулся и помчался обратно, постоянно оглядываясь, убеждаясь, что человек бежит за ним. У кустов он остановился и снова подал голос.
Мужчина, его звали Прохор, раздвинул ветки и увидел ее. Сидящую на земле, бледную, с перекошенным от боли лицом, по которому текли слезы.
— Доброе утро… Хотя, вижу, оно не совсем доброе, — поправился он, опускаясь на колено рядом. — Что случилось? Ваш четвероногий друг поднял тревогу. Умнейшая собака.
Влада, стиснув зубы, еле выдохнула:
— Нога… Кажется, сломала. Пошевелить не могу.
— Сейчас вызовем скорую, — его голос был спокоен и деловит, и это спокойствие странным образом передалось ей.
Скорая приехала поразительно быстро. Врач, быстрым профессиональным взглядом оценив ситуацию, констатировал:
— Перелом, да. Нужно в травмпункт, на снимок и репозицию.
— В больницу? — голос Влады дрогнул. — А Барни? Я одна, его не с кем оставить… В больницу с собакой ведь нельзя?
— Категорически нет, — подтвердила медсестра.
Прохор, не раздумывая, протянул руку:
— Давайте поводок. Я заберу его к себе.
— Но… Это же так неудобно! Мы даже не знакомы толком… Меня Влада зовут.
— Прохор. Очень удобно. Все решаемо. Давайте обменяемся телефонами, — он говорил так просто и уверенно, будто предлагал помочь донести сумку.
Врач записал номер Прохора. Пока медики укладывали Владу на носилки, она видела, как Барни скулит и рвется к ней, а Прохор крепко держит его, что-то успокаивающе говоря на ухо.
Машина скорой помощи уехала, а Прохор остался стоять с собакой.
— Ну что, дружище, теперь мы с тобой напарники, — сказал он, направляясь к выходу из парка. — Поедем ко мне, потом за кормом, а мне еще в офис надо. Придется тебя одного ненадолго оставить.
Барни шел смирно, но по его понурой позе было видно, как он переживает за хозяйку.
Прохор вел свой бизнес — автосервис и магазин запчастей. Он жил один уже почти год. Его жена, которой он ни в чем не отказывал, ушла к мужчине моложе. Мудрый отец когда-то настоял на том, чтобы оформить бизнес на себя. «Сын, жизнь — штука непредсказуемая. Доверься мне». И теперь Прохор был бесконечно благодарен отцу за его прозорливость. Развод прошел с минимальными потерями, но оставил в душе горький осадок и недоверие.
Ближе к вечеру раздался звонок.
— Прохор? Говорит врач из второй горбольницы. С вашей знакомой все более-менее, но перелом сложный, со смещением. Потребуется время.
— А бывают несложные переломы? — улыбнулся Прохор в трубку.
— Еще как! — засмеялся врач. — Можете навестить. Думаю, скоро выпишем, но потом регулярно возить на перевязки и осмотры нужно будет.
Влада лежала в палате с загипсованной ногой. Боль уже притупилась, но накатывала тоска. Она смотрела в окно и думала о Барни, о своей беспомощности, о том, как обременила незнакомого человека. Когда в палату вошел Прохор с огромным пакетом фруктов и соков, у нее снова навернулись слезы.
— Привет! А это почему такие грустные глаза? — спросил он, выкладывая гостинцы на тумбочку.
— Мне так неудобно перед вами, Прохор… И Барни… Я не знаю, как вас благодарить.
— Да брось! — он мягко перешел на «ты». — Барни передает пламенный привет. Ведет себя образцово-показательно. Мы с ним сразу нашли общий язык. Правда, скучает, бедолага. Так что давай быстрей поправляйся, а то мы без тебя тут затоскуем.
Он шутил, рассказывал забавные случаи из жизни, и Влада не заметила, как улыбнулась. А Прохор заметил. И отметил про себя, какая у нее добрая, лучистая улыбка и как сияют ее глаза.
Чуть больше недели провела Влада в больнице. В день выпихи она набрала его номер.
— Прохор, ты не мог бы… Я уже на костылях, могу и такси…
— Уже выезжаю! — перебил он ее.
Через час его машина была у больницы. Пока он помогал ей аккуратно устроиться на пассажирском сиденье, с заднего ряда на нее тут же обрушился счастливый, скулящий комок шоколадной шерсти. Барни лизал ее лицо, руки, повизгивал от восторга.
— Барик! Мой хороший! — Влада обняла пса, не стесняясь слез радости.
Прохор помог ей подняться в квартиру, а потом сбегал в машину и принес несколько тяжелых пакетов с продуктами.
— Это вам на первое время. Мне нужно в офис, но я вернусь через пару часов, погуляю с Барни. Если что — звони, я на связи.
Он уехал, а Влада осталась в тихой квартире с виляющим хвостом счастья. Она плакала и смеялась одновременно, а Барни тыкался в нее мокрым носом, словно говоря: «Не плачь, я с тобой, теперь все хорошо».
Так и началась их странная троичная жизнь. Прохор появлялся каждый день. Рано утром он забирал Барни на долгую прогулку, чтобы Влада могла выспаться. Вечером приезжал снова, привозил продукты, готовил ужин, помогал по дому. Он возил ее на врачебные осмотры, поддерживал на костылях, шутил и рассказывал истории. Они говорили обо всем на свете. Оказалось, у них так много общего: любовь к книгам, к старому кино, к тишине и порядку.
Прохор видел, какая она сильная, и в то же время хрупкая. Как она старается не показывать боль и неудобство. Как благодарна за самую малую помощь. А она разглядела за деловой хваткой и уверенностью раненое, одинокое сердце, которое, как и ее, боялось поверить вновь.
Прошло несколько месяцев. С ноги сняли гипс. День выдался промозглым, осенним, с колючим дождем и порывистым ветром. Прохор приехал с огромным букетом алых роз, полными пакетами продуктов и бутылкой дорогого шампанского.
— Знаешь, а у меня сегодня день рождения, — сообщил он, подмигнув Барни, который вильнул хвостом в ответ.
— Боже мой! Почему ты не сказал раньше? У меня даже нет для тебя подарка! — искренне расстроилась Влада. — А ты для нас столько сделал… Смотри, я уже почти не хромаю!
— Я вижу, — тихо сказал Прохор. Он взял ее руки в свои. Они были такими теплыми и надежными. — Ты просто не представляешь, как я счастлив. Знаешь, теперь, когда все позади, у нас с тобой много планов на будущее. Например, нам нужно съездить в ЗАГС и подать заявление.
Влада замерла, не понимая.
— Заявление? Какое заявление?
— О том, что мы хотим пожениться. Я ведь теперь просто обязан на тебе жениться. Ты согласна? — он смотрел на нее прямо, и в его глазах плескалась такая нежность и надежда, что у нее перехватило дыхание.
Барни, чувствуя напряженность момента, громко тявкнул и весело завилял хвостом, будто говорил: «Ну давай же, отвечай!»
Влада молчала, глядя на этого невероятного мужчину, которого привел в ее жизнь самый обычный лабрадор. Она смотрела на его преданного пса, который теперь стал их общим талисманом. И ее сердце, много лет простоявшее на замке, вдруг распахнулось настежь, наполняясь давно забытым чувством — счастьем.
— Да, — прошептала она. — Я согласна. Это так неожиданно… Я ведь и не думала, что когда-нибудь снова решусь… Я думала, мы просто друзья.
— Так и есть! Самые настоящие друзья! — рассмеялся Прохор. — Знаешь ту песенку: «Друг в беде не бросит, лишнего не спросит…»? Вот это про нас. Про нас троих.
Влада улыбнулась, и в ее улыбке сиял весь мир.
— Да. Трое самых верных друзей. Которых я бесконечно люблю.
Они не стали устраивать пышную свадьбу. Скромно отметили в узком кругу самых близких друзей и родителей. Отец Прохора, мудрый и проницательный, обнял сына и шепнул ему на ухо: «Вот она, твоя настоящая женщина, сынок. Она никогда не предаст. Береги ее. Я за тебя счастлив».
И теперь они живут втроем: Влада, Прохор и Барни. Их дом наполнен смехом, теплом и лаем. А сын Влады, Женя, часто приезжает в гости со своей женой Лерой и маленькой дочкой, которая просто обожает своего большого шоколадного дядю Барни. И он отвечает ей взаимностью, терпеливо позволяя таскать себя за уши и украшать бантиками. Иногда Влада смотрит на эту идиллию, на своего мужа, играющего с внучкой, на счастливого пса — и ловит себя на мысли, что тот давний, болезненный перелом стал не несчастьем, а тем самым счастливым случаем, тем самым «поводком судьбы», который привел ее к дверям настоящего счастья.