Я пошла на похороны своего отчужденного отца, думая, что это принесет мне облегчение, но срочное предупреждение бабушки заставило меня вместо этого отправиться в его дом.
Мои сводные брат и сестра вообще пропустили церемонию, и когда я нашла их, роющихся в его кабинете, я сразу поняла, чем они заняты.
Я не видела отца много лет. Он ушел от меня и мамы, когда я была ребенком, и каждый раз, когда я пыталась связаться с ним, становясь старше, в ответ получала лишь тишину.
Я должна была перестать заботиться об этом, но трудно отпустить человека, который должен был быть твоим отцом. Когда я узнала, что он умер, я не знала, что чувствовать. Грусть? Злость? Облегчение? Честно говоря, всего понемногу.
Когда настали похороны, я почувствовала, что обязана пойти, хотя знала, что лучше бы не ходить. Почему? Может, я хотела закрыть эту главу, а может, просто хотела увидеть, кто там будет.
Часовня была тихой, только орган тихо играл на фоне, а запах лилий ударил в нос – слишком сладкий и приторный. Я ерзала на жесткой деревянной скамье, уставившись на программку, которую мне дали у входа.
Роберт-старший.
Было странно видеть его имя вот так, как будто он просто очередной человек, а не призрак, преследовавший меня всю жизнь.
Никто не плакал. Вообще никто не выглядел особенно расстроенным. Все просто сидели с пустыми взглядами, словно ждали, когда это закончится. Тем временем моих сводных брата и сестры, Роберта-младшего и Барбары, которых я знала только по голосу, когда они поднимали трубку вместо отца, не было вовсе.
Это было странно. Казалось бы, дети, которых он действительно воспитывал, должны были прийти, верно?
Я уже собиралась уйти, когда почувствовала, как чья-то костлявая, но сильная рука сжала мое предплечье. Я вздрогнула и обернулась — это была бабушка, Эстель. Я видела ее всего несколько раз за все эти годы.
Она рассказывала мне о моем отце и его новой семье, и я слушала только потому, что она была единственной с той стороны, кто вообще проявлял ко мне внимание.
Ее острый взгляд встретился с моим, и выражение лица было предельно серьезным. Она наклонилась ближе, так что я почувствовала запах ее духов, и прошептала:
— Посмотри вокруг, детка, — прошептала она. — Ты не заметила? Тебе не место здесь. Беги к его дому. Немедленно.
Я моргнула.
— Что? Бабушка, о чем ты говоришь?
Она не ответила. Просто вложила что-то холодное в мою ладонь. Я опустила взгляд — ключ. Должно быть, мое замешательство отразилось на лице, потому что она сильнее сжала мое предплечье.
— Доверься мне, — ее голос был твердым и спокойным. — Беги. Быстро.
А потом отпустила меня и выпрямилась, будто ничего не произошло. Я смотрела ей вслед, потрясенная, пока она не растворилась в толпе.
На мгновение я подумала, что стоит просто остаться. Может, она разыгрывает меня? Может, теряет рассудок? Но что-то в ее взгляде не давало мне это проигнорировать.
Я встала.
Тихо вышла из часовни, сжимая ключ в ладони. Снаружи солнце слепило после темного, душного помещения. Сделав глубокий вдох, я села в машину и поехала к его дому.
Двухэтажный особняк был еще внушительнее, чем я его помнила. Свежая краска блестела на солнце, ухоженный двор выглядел идеально. Казалось, этот дом был ему действительно дорог. Намного дороже, чем его собственная дочь.
Я припарковалась на новенькой подъездной дорожке и уставилась на входную дверь. Мне не следовало здесь быть. Это был мой дом, пока он нас не бросил. Мы жили здесь еще немного, но потом его адвокат быстро нас выселил. Оказаться здесь сейчас казалось безумием, но мне нужно было узнать, что имела в виду бабушка.
Я подошла к двери, вставила ключ в замок — он провернулся мягко. Дверь со скрипом открылась. Внутри было тихо. В воздухе пахло свежестью, с легким оттенком лимона или лаванды.
Я прошла через гостиную. Вся старая мебель была заменена на новую, модную, но в доме было что-то неуловимо тяжелое, как затаенный вздох.
И тогда я услышала голоса.
Они доносились приглушенно, где-то дальше по коридору. Я замерла, прислушиваясь. Кабинет отца. Я помнила его с детства. Мне никогда не позволяли туда заходить.
Я на цыпочках подошла ближе. У двери голоса стали яснее.
— Это точно здесь, — сказал мужской голос.
Я не знала этот голос хорошо, но догадалась, что это Роберт-младший.
— Документы, счета, — продолжил он нервно. — Мы должны найти их, пока она не нашла.
— Ты прав. Она не должна их получить. Где он мог их спрятать? — раздраженно ответила женский голос. Барбара.
Я затаила дыхание. Они говорили обо мне?
Я толкнула дверь чуть-чуть, приоткрывая щель. Внутри Роберт стоял у стола, держа в руках пачку бумаг. Барбара рылась в открытом сейфе, вытаскивая оттуда деньги и документы.
Что, черт возьми, они делали?
— Ну что ж, — раздался тихий голос у меня за спиной, заставив меня вздрогнуть. — Твой отец оказался прав.
Я резко обернулась и увидела мужчину в сером костюме. Он выглядел спокойным, почти скучающим.
— Кто вы? — прошептала я, сглотнув.
— Мистер Дэвис, — он поднял коричневую папку. — Семейный нотариус.
Прежде чем я успела что-то сказать, дверь кабинета резко распахнулась. Барбара посмотрела на нас и в ярости выкрикнула:
— Что ты здесь делаешь?!
Роберт повернулся, его лицо побледнело.
— Эмили? Ты не должна была сюда приходить!
Я открыла рот, но мистер Дэвис заговорил первым:
— На самом деле, она имеет полное право здесь находиться.
Барбара сузила глаза.
— О чем вы говорите?
— Спросите у своей бабушки, — спокойно ответил он.
И в этот момент бабушка Эстель вошла в кабинет…
Бабушка Эстель прошла мимо мистера Дэвиса и меня, игнорируя разгневанную Барбару. Она с высоко поднятой головой направилась в кабинет, ее взгляд скользнул по беспорядку, который устроили мои сводные брат и сестра, и затем встретился с моим.
— Милая, — мягко сказала она, — я хотела, чтобы ты увидела это. Чтобы увидела их такими, какие они есть.
— Я не понимаю, — пробормотала я, покачав головой.
— Мой сын совершил много ошибок в своей молодости, которые так и не признал, но я верю, что его болезнь наконец-то заставила его прозреть. Он хотел разделить свое наследство между вами тремя, — бабушка Эстель подняла подбородок в сторону моих сводных. — Но я знала, что они попытаются обмануть тебя.
Роберт-младший и Барбара вспыхнули от удивления, но я просто покачала головой.
— Бабушка, то, что они пытались сделать, не имеет значения. Я не хочу его денег. Я даже не знала его.
— Видишь? — вскричал Роберт-младший, переводя взгляд то на меня, то на бабушку с яростью. — Она не хочет и не заслуживает этого. Она не была в его жизни, значит, его наследство должно достаться нам.
Бабушка Эстель посмотрела на него холодным взглядом.
— Это то, чего хотел твой отец — то, о чем он четко предупреждал вас, — она обратилась к своим внукам, затем перевела взгляд на мистера Дэвиса. — Пожалуйста, читай точные слова моего сына.
Нотариус поднял папку и начал читать.
— Моим детям: Если вы слышите это, значит, я мертв. Я хочу, чтобы мое наследство было разделено справедливо. Но, как мы договаривались, если кто-то из вас попытается забрать больше, чем ему причитается, все достанется Эмили.
Барбара ахнула, а Роберт-младший закричал, оба начали яростно возмущаться, но мистер Дэвис не обращал на них внимания.
— Ваши действия сегодня активировали этот пункт, — сказал он спокойно. — Эмили, теперь все это принадлежит тебе. Он также оставил тебе это письмо.
Он передал мне запечатанный конверт, и я открыла его дрожащими руками.
Эмили,
Извини за все. Извини, что не был в твоей жизни и пропустил все эти годы. Правда в том, что я был молод и глуп. Уйти было самой большой ошибкой моей жизни, но тогда я убеждал себя, что это единственный выход.
Твоя мама всегда была такой сильной, такой способной. Даже когда мы были молоды, в ней был огонь, который меня пугал. Я, в свою очередь, был ребенком, который притворялся взрослым. Я вырос в комфорте, в легкой жизни, и ответственность за семью, за отцовство, меня пугала. Так что я сбежал. Как трус.
Поняв свою смертность, я осознал, насколько я был глуп и безответственен. Я отдал хорошую жизнь, любящую семью, все, потому что боялся. И что еще хуже, я вижу ту же слабость в детях, которых я воспитывал. После смерти их матери, все, о чем они думали, это деньги и кто получит больше внимания. Это меня омерзало.
Затем, спустя все эти годы, я решил узнать о тебе. Я увидел женщину, которой ты стала. Как ты работала с четырнадцати лет, как сама поступила в университет и получила степень в области компьютерных наук. О том, как у тебя стабильная работа и крепкие отношения с матерью. Ты построила свою жизнь, хорошую жизнь, несмотря на мое отсутствие. И это заставило меня понять, насколько я был эгоистом.
Этот дом, эти деньги… Это не попытка загладить вину. Я знаю, что не смогу этого сделать. Но я надеюсь, что это покажет тебе, как я жалею о всем. Я жалею, что ушел. Жалею, что упустил твою жизнь. И больше всего я жалею, что не был тем отцом, которым ты заслуживала быть.
Желаю тебе прекрасной жизни, Эмили. Ты ее заслужила.
Мои глаза затуманились от слез. Так долго я была злой. Я боролась с чувством оставленности, с болью от отсутствия отца. А теперь меня переполняли эмоции. Он изучил меня. Он гордился тем, какой жизнью я живу.
Я только пожалела, что он не попытался наладить контакт. Я не знаю, простила бы я его, но, возможно, я бы попыталась познакомиться с ним, тоже.
Все могло бы быть иначе. Но, когда слезы покатились по щекам, я поняла, что испытываю благодарность. Не за дом, деньги или что-то еще, а за эти слова — они успокоили что-то в моей душе.
Я едва слышала, как бабушка Эстель выгоняет моих сводных. Их протесты быстро стихли, как только они покинули дом. Я сосредоточилась на мистере Дэвисе, который сказал мне позвонить, чтобы завершить все юридические вопросы.
А потом я осталась одна в доме моего отца — доме, который когда-то был моим, и который теперь стал моим единственным шансом узнать его. Можно ли узнать человека после того, как его уже нет? Я задумалась, но, видимо, скоро я узнаю ответ.