Сидя на лавочке у магазина, я машинально перебирала ленту в телефоне, не обращая внимания на суету вокруг. Люди спешили по своим делам: кто-то разговаривал по телефону, кто-то просто шёл мимо. Я бы, наверное, так и осталась равнодушной, если бы не услышала детский голосок — тонкий, уставший, но удивительно серьёзный.
— Тётя, а вам случайно не нужен малыш? Заберите моего братика. Ему всего пять месяцев, и он очень хочет есть…
Я подняла глаза и увидела девочку лет шести или семи. Худенькая, в широкой куртке, с растрёпанным хвостиком, она стояла рядом со старой коляской, из которой доносилось тихое сопение младенца.
— А где твоя мама? — осторожно спросила я.
— Она устала… Спит уже давно. Я сама кормлю братика. У нас только хлеб остался и вода…
— А где вы живёте?
Девочка махнула рукой в сторону обшарпанной пятиэтажки.
— Там. Мы вчера звонили папе, но он сказал, что нам нужно как-то самим… Он не придёт…
Что-то сжалось внутри, словно невидимая пружина. Хотелось кричать, плакать, но девочка держалась с удивительным спокойствием. Ради своего маленького брата она нашла в себе силы не сдаться.
Мы направились вместе. Я взяла малыша на руки, а она шла рядом, тревожно поглядывая на меня, словно опасалась, что и я исчезну, как все взрослые в её жизни.
В квартире царили темнота, сырость и холод. В углу валялись игрушки, а на столе лежала записка: «Простите меня, дети. Я больше не могу. Надеюсь, найдутся добрые люди».
Скорую вызвали сразу, затем приехали сотрудники опеки. Но я просто так не смогла уйти. Через полгода Лиза и Артём стали моими приёмными детьми.
Теперь у нас есть дом, где пахнет свежей выпечкой, где слышен детский смех, где никто больше не просит: «Заберите братика — он голодный».
Прошёл почти год. Артём улыбается, радуется каждому моему возвращению, хлопает в ладошки. Иногда он просыпается ночью и тихонько плачет без причины. Я беру его на руки, прижимаю к себе, и он тут же успокаивается.
Лиза выглядит старше своих лет. Но теперь она счастлива. У неё своя комната, любимый плюшевый кролик и страсть к оладьям. Раньше ей не удавалось их испечь, но теперь она зовёт меня с гордостью:
— Мам, попробуй. Эти с бананом. Как у тебя.
Первое «мам» прозвучало за обедом из макарон с сыром. Она произнесла это случайно:
— Мам, передай кетчуп…
Потом покраснела:
— Прости… Я знаю, ты не настоящая…
Я обняла её:
— Настоящая. Потому что люблю. По-настоящему.
Теперь она называет меня так всегда. Не потому что должна, а потому что хочет.
Мы навещаем могилу их мамы. Я не осуждаю её. Она сломалась. Возможно, где-то там она рада, что в тот день я вышла из магазина. Что услышала Лизу.
Когда она тогда подошла ко мне, она просила не только за брата. Она искала надежду. И я ответила: «Нужны. Вы оба».
Недавно у Лизы выпал первый зуб. Она принесла его на ладошке:
— Мам, теперь я точно взрослая, да?
Я засмеялась сквозь слёзы. Потому что теперь она — просто ребёнок. Со своей пижамой в мишках и запиской под подушкой: «Фея зубов, зуба нет, но можно оставить монетку — мне не жалко».
Артём начал ходить. Его мягкие шаги звучат для меня как музыка. Он смотрит на меня каждый раз, словно спрашивает: «Ты всё ещё здесь?» А я отвечаю: «Я с тобой. Всегда».
Мы отпраздновали его первый день рождения — с шарами, свечкой и тортом. Лиза испекла печенье и написала на открытке: «С днём рождения, Артём. Теперь у нас есть семья. У всех нас».
Вечером она уснула у меня на плече. Впервые спокойно. Без тревоги. Просто как ребёнок. Как дочь.
Весной мы сажали цветы. Лиза принесла письмо:
— Можно я его закопаю? Это — маме. Настоящей.
Я кивнула. Она прочитала вслух:
«Мама, я тебя помню. Иногда скучаю. Я не злюсь. У нас всё хорошо. У нас теперь есть мама. Она любит нас. Я почти взрослая. Всё будет хорошо. Мы тебя не забыли. Просто отпускаем. С любовью, твоя Лиза».
Она закопала письмо, прижала землю ладонями:
— Спасибо, что родила нас. Теперь отпусти. Мы в безопасности.
Иногда, чтобы изменить чью-то судьбу, нужно просто услышать. И остаться.
Теперь, когда мы гуляем втроём по улице, люди улыбаются. Они думают: обычная семья. И они правы. Потому что это и есть — обычное счастье. Тихое. Настоящее. Спасающее.
Прошло два года. Лиза учится в третьем классе. Артём лепечет свои первые фразы, с песенкой произносит «мама». А я всегда рядом. И никуда не уйду. Никогда.