Пёс не понимал, почему его привезли так далеко от дома и зачем привязали к дереву. Раньше его оставляли на поводке у магазина или аптеки — там он ждал спокойно, знал: скоро вернутся. А здесь — лес, ни людей, ни дороги, только хвойный шелест да мошки над ухом.
Он ещё не мог осознать, что происходит, когда услышал голос хозяйки — холодный, резкий, полный непонятной для него злобы:
— Он опасен. Почти убил нашу Мию! Мне его не жаль.
Мужчина всё тянул время. Даже в машине пытался возразить: — Может, это недоразумение… Не стоит этого делать…
Но женщина была непреклонна. С самого утра она твёрдо решила избавиться от собаки, считая её виновной. Она требовала сурового наказания, и теперь ей было мало просто отвезти животное подальше — она хотела, чтобы Роджер исчез навсегда.
Сначала пес сидел спокойно, как всегда, даже вилял хвостом. Он думал, что это просто долгая прогулка. Они уехали куда-то по делам, а потом вернутся. Даже когда услышал, как двигатель машины затихает вдали, решил: «Приедут. Надо потерпеть».
Хозяин крепко привязал его к дереву, потрепал за ухо, немного задержал руку на голове, будто прощаясь, и пошёл к жене. Два силуэта медленно стирались в лесной дали — те самые люди, которых он раньше называл своей семьёй.
Роджер огляделся. Внимательно принюхался, прислушался к звукам чащи. Изредка пробегали зверушки, где-то вдалеке каркали вороны. Когда появился заяц, пес даже весело залаял — как будто ничего не случилось.
Но к вечеру стало ясно: голод приходит первым. Потом — жажда. А затем и холод. И страх.
Кожа под ошейником уже начала кровоточить. Он пытался вырваться, дергался из стороны в сторону, но цепь была прочной. Ограниченное пространство, в котором его оставили, стал его клеткой. Каждый шаг по кругу был знаком до боли. Он даже придумал себе игру: обходить дерево в обратную сторону — пусть хотя бы кажется, что движется куда-то. Но это не помогло.
Уже к ночи он перестал бороться. Сжался у корней дерева и жалобно завыл. Не от голода и не от боли — от одиночества. От того, что никто не придёт.
Его вины не было никакой. Ни малейшей. Совсем наоборот. Это он спас девочку. Он видел, как Мия, годовалая малышка, залезла на табурет и потянулась к горячей кастрюле. Услышав скрип, почувствовав опасность, Роджер бросился вперёд и столкнул табурет, чтобы ребёнок не получил ожог.
А хозяйка увидела лишь падающую дочь и опрокинутую мебель. Ему показалось, что собака напала на девочку. Что он ревнует к новому члену семьи. Так началась эта несправедливость.
Он любил их всех. Любил, когда Мия пыталась его трогать, когда швыряла в него ложки со своего стульчика. Он терпел, потому что знал: дети не умеют контролировать себя. А он — научился.
Мия росла на глазах. Теперь она уверенно стояла на ногах, ходила по комнате, исследовала мир. И Роджер следовал за ней тенью, предупреждая каждую опасность. Он был её невидимым защитником.
Но одна секунда — и всё изменилось.
Тогда, после падения, мать выбежала из ванной, увидела картину, которую поняла по-своему: — Он сбил её с ног! Придавил табуретом! Я же говорила, он ревнует! Нельзя было держать его в доме!
— У неё коленки разбиты! — кричала она мужу, требуя действий. — Ты должен что-то сделать!
Идея бросить собаку в лес родилась в её разъяренном уме. Она настояла на этом, долго и истово плакала, воображая угрозу там, где был спаситель.
— Я сама поеду с тобой, — решительно заявила она. — Нужно быть уверенной, что он не вернётся. Вдруг снова нападёт?
Роджер больше не дергался. Просто сидел и выл, запрокинув голову, словно волк в безлунную ночь. Голос его звенел болью, которую не услышит никто.
Он почти потерял сознание, когда его нашёл другой человек — мальчик Антон.
Для Антона лес тоже стал убежищем. После трагедии, случившейся год назад, он потерял связь с окружающим миром. Его день рождения, фейерверк, который взорвался слишком рано — всё закончилось страшным ожогом лица. Врачи констатировали серьёзные повреждения глаз. Сетчатка, роговица — диагноз был неутешительным.
Первые две недели он вообще ничего не видел. Потом зрение частично вернулось — в виде тёмных силуэтов и расплывчатых пятен. Всё, что происходило вокруг, казалось ему далёким и чужим.
Голос матери, рыдавшей в кабинете врача, запомнился на всю жизнь: — Минимум год нужно ждать, пока стабилизируется состояние. А операция — не гарантирует восстановления.Всё, что раньше составляло смысл жизни Антона — прогулки с друзьями, игры на компьютере, плавание и учёба в школе — теперь осталось в прошлом. Однажды всё изменилось. Тринадцатилетний подросток, мечтавший о большом будущем, потерял зрение и, вместе с ним, привычный уклад жизни.
Антон заметно переменился. Бывший энергичным и жизнерадостным, он стал замкнутым, апатичным и раздражительным. Оказалось, что большинство его увлечений требовали зрения. Без него мир сузился до звуков и запахов. Он обожал спорт, читал фантастические книги, посещал курсы программирования для школьников. Теперь же ему предстояло учиться в специализированном интернате для детей с нарушением зрения — совершенно новая реальность, полная неопределённости и одиночества.
Целый год в интернате не принёс ему друзей. Дома он старался не общаться ни с кем, проводя время за музыкой, аудиокнигами или просто сидел на балконе, вслушиваясь в окружающие звуки.
Он отказался ехать в летний лагерь для слабовидящих, настояв на том, чтобы остаться дома. Лето началось как-то неожиданно тускло — Антон почти не выходил из квартиры. Лишь с большим трудом маме удалось уговорить его съездить на дачу на пару дней.
— Зачем мне это? Я же не побегаю по лесу или к реке, — возражал он.
— Всего на два дня. Мы будем рядом, сходим куда захочешь, организуем всё удобно.
— Вот именно — «будем рядом», — сердито ответил Антон. — Мои сверстники уже давно ходят без взрослых, а я теперь инвалид. Я больше не такой, как все.
Дача находилась в живописном месте за городской окружной дорогой. Из-за глубокого лесистого оврага между трассой и посёлком, здесь было очень тихо. Их домик стоял на самом краю, дальше начинался бескрайний лес.
С детства Антон обожал грибные прогулки. Он отлично знал каждую тропинку, мог часами бродить в лесу. До того случая. Теперь же он мог лишь сидеть на качелях, установленных отцом у самой границы леса, и слушать шелест листвы, щебет птиц и шорох лесных жителей.
Но со временем даже это стало надоедать, и он снова включал наушники. С помощью голосового помощника он легко выбирал музыку или пересматривал любимые фильмы, которые уже выучил наизусть.
— Чёрт, опять разрядился телефон! — недовольно пробормотал он. — Как уследишь за зарядкой, если ты ничего не видишь?
Он снял наушники, взял белую трость и направился к дому за зарядным устройством. Но вдруг услышал странный вой из леса. Мальчик остановился.
Вначале показалось, что это ветер колышет деревья. Но через минуту вой повторился — протяжный, жалобный. За последний год его слух стал необычайно острым. Он научился различать звуки и примерно понимать их источник.
По приблизительным подсчётам, звук доносился метров с сорока пяти. Если пройти по знакомой тропе, можно выйти на поляну. «Можно сходить на минуту, проверить и вернуться. Я ведь хорошо знаю эту местность», — решил Антон и, взяв трость, медленно двинулся вперёд.
Лес был темнее, силуэты расплывались в сплошное пятно. Приходилось ощупывать тропинку тростью, чтобы не заблудиться. Однако он уверенно дошёл до поляны, где смог различить смутные очертания предметов.
Молча прислушиваясь, он ожидал снова услышать вой, но вокруг царила тишина, нарушаемая лишь колыханием листвы.
А между тем совсем рядом, всего в нескольких шагах, лежал без сознания истощённый пес по кличке Роджер, теряющий последние силы.
Антон, чтобы не потерять направление, развернулся и присел на траву. Именно тогда он услышал слабое дыхание, похожее на свист.
«Неужели это волк?» — промелькнуло у него в голове. Шум доносился справа, буквально в нескольких метрах. Напрягая слух, он различил невидимый силуэт.
Решившись, мальчик осторожно подполз ближе и руками ощутил шерсть животного, затем поводок и ошейник, врезавшийся в кожу. Собака не двигалась.
Антон осторожно ощупал поводок и понял, что собака привязана к дереву. Попытки развязать узел руками ни к чему не привели, и он вспомнил о складном ноже, который всегда носил с собой. С его помощью мальчик аккуратно перерезал верёвку, свернул оставшуюся часть поводка и осторожно поднял собаку. При этом одной рукой ему пришлось держать трость.
Немного сбитый с толку, но стараясь сохранить равновесие, Антон начал двигаться вдоль края поляны, пытаясь найти обратную тропу. Обратная дорога заняла гораздо больше времени, чем путь сюда. А тем временем родители, обеспокоенные его долгим отсутствием, уже начали обходить весь дачный посёлок в поисках сына.
Дома Антон положил измученного пса во дворе. Первым, что почувствовал Роджер, очнувшись, — были чьи-то заботливые руки, подносящие к его пасти воду. Этот момент надолго останется самым тёплым воспоминанием для животного.
— Можно, я его оставлю? — спросил Антон, когда собака начала есть с его рук.
— Конечно, милый. Ведь ты спас его. Как он теперь без тебя?
На поводке было вышито имя — Роджер, так что кличка осталась прежней. Собака быстро освоилась в новом доме и стала настоящей опорой и верным другом для мальчика.
За лето Антон заметно преобразился. Он снова стал жизнерадостным и деятельным. Мама не могла сдержать слёз, когда впервые после случившегося увидела на лице сына искреннюю улыбку.
Теперь Антон мог гулять во дворе с Роджером, бросать ему мяч. Оказалось, что пес знает множество команд и обладает недюжинным умом. Но главное — Роджер обладал природным чутьём. Если мальчик слишком близко подходил к краю ступеньки или бордюра, пёс резко отводил его в сторону, предотвращая падение, и подставлял голову под его руку.
Когда Роджер был рядом на поводке, Антон чувствовал себя уверенно. Он мог свободно идти, опираясь на трость другой рукой. Собака никуда не рвалась, а медленно и осторожно выбирала безопасный путь, останавливаясь перед опасными участками — например, возле бордюра.
Родители даже задумались об обучении Роджера на специальных курсах для собак-проводников, но вскоре поняли, что это не нужно — интуиция и связь между ними были сильнее любой подготовки.
Под конец лета врачи приняли решение провести операцию, и зрение Антону удалось частично вернуть. Когда мальчик впервые вышел из палаты, его главной мыслью было: «Как же всё-таки выглядит Роджер?» Он знал каждую его черту на ощупь, но никогда раньше не видел своим глазами.