Конец лета выдался необычайно жарким. Солнце палило без пощады, будто стараясь испепелить всё живое. На перекрёстке у обочины расположились бабушки с корзинами ручной работы. В них — домашние яблоки, пахнущие садом, свежая зелень, сочная петрушка и укроп, огурцы, скрученные как старые гвоздики, и помидоры — сочные, ароматные, только что с грядки. Каждый предлагал то, что удалось вырастить: кто что посадил — тем и торговал.
Иван, возвращаясь домой после смены, невольно сглотнул слюну. Он спешил — его уже поджидал в гараже Степаныч. Им предстояла непростая работа с «Волгой» — большим, серым автомобилем, больше похожим на экспонат музея.
Почти три часа они провозились, крутя, стуча, тихо матерясь, чтобы вернуть машину к жизни. Наконец усилия увенчались успехом. С довольной улыбкой Степаныч набрал владельца:
— Забирай свою красавицу! Как новенькая!
Сразу же позвонил следующему клиенту — договорились на завтра. А Иван тем временем умылся и направился домой. Уже подходил к подъезду, как вдруг вспомнил: помидоры! Обратно — и вовремя. Без этого пакета с зеленью и спелыми томатами Светлана бы точно расстроилась.
Дома его уже ждал ужин — картошка, хрустящая, с румяной корочкой. И за столом — Светлана. С явным недовольством на лице.
— Ну и где ты шлялся? Я уж думала, забыл дорогу домой. Картошка вся остыла, всё тебя ждала. Я специально к твоему приходу готовила, — сказала она с упрёком, скрестив руки на груди.
— Принёс тебе помидоры, — устало ответил Иван, протягивая пакет.
— Вижу. Только долго ли их купить-то? Они сейчас на каждом углу. Может, селёдочки добавить? Разогреем сковородку?
Пока Светлана хлопотала на кухне, Иван переодевался. Она ворчала, но делала всё с заботой — нарезала хлеб, салат, достала масло. Он уселся за стол и набросился на еду, будто весь день ничего не ел. Особенно любил такую картошку — с румяной корочкой, луком и кусочком селёдки. Светлана наблюдала чуть грустно, пряча удивление.
— Может, налью холодненького? — предложила она, заглядывая ему в глаза.
— Нет, не надо. Утром рано вставать, — отказался он.
Она замолчала. Знала: в последнее время он почти не пьёт, но стал молчаливее, задерживается на работе. Раньше делился всем — и работой, и мыслями. Теперь — ни слова.
Светлана не была глупышкой. Она всё чувствовала. Не пьёт — хорошо. Не пропадает — тоже. Но и дома он теперь только физически. Если бы просто ходил к друзьям, пил по сто — тогда понятно. А сейчас будто ушёл внутрь себя.
— Ты что-то скрываешь, Ваня? — однажды рискнула спросить она. Он лишь пожал плечами.
Она не знала, что думать. Ему почти пятьдесят — возраст, про который в телевизоре говорят — опасный. Мужчины в этом возрасте часто теряют голову: заводят молодых, бросают семьи, женятся на тех, кому и в дочки годятся. Потом правда «любовь до гроба», но это потом.
У Ивана не было денег, квартиры в центре или машины. Но возраст — тот самый. Светлана это чувствовала интуитивно. Пыталась быть красивой: маски, кремы, окрашивала волосы натурально, даже от любимых оладушек отказалась ради диеты.
Но и здесь вышла осечка. Первым «ушло» то, что Ивану всегда нравилось. Она вздохнула. Муж давно не смотрел на неё так, как раньше. Всё — «устал», «не хочу», «не сейчас». А ведь когда-то она была хороша.
Однажды она решила: хватит! Вернулась к прежнему питанию — и вес начал возвращаться быстрее, чем уходил. Потом снова попыталась сесть на режим — кефир, меньше хлеба… Но ничего не помогало.
И вот сегодня — опять картошка, которую она жарила вечером, ожидая мужа. Готовила для него, а сама съела половину. То «чуть-чуть», то ещё немного… Когда Иван вошёл — аппетита уже не было.
Светлана сердилась. Больше на себя, чем на него. «Вот возьмётся и найдёт себе стройную девчонку», — подумала она с тревогой.
А ведь раньше жили как семья. Двое сыновей, внуки, которые росли милыми детками. Сыновья хоть и далеко, но звонят, заботятся. Невестки добрые, внимательные. Всё, казалось бы, ладно.
Но почему Иван такой переменчивый? Что с ним происходит?
Светлана скрывала свои переживания, но внутри росла тревога. По ночам лежала, смотрела в потолок, ломая голову: а вдруг? А если однажды он уйдёт? Как она объяснит это детям? Что подумают невестки? Как ей одной жить на старости лет?
Сегодня он снова пришёл уставший, молчаливый. Опять задержался. Принёс помидоры, зелень. Может, для отвода глаз? Или просто, чтобы сказать что-то?
— Может, он уже нашёл другую? — мелькнуло у неё в голове. Она прогнала мысль, но в груди осталась боль.
Её воображение нарисовало образ — юная блондинка, с яркой помадой, уверенными движениями, словно знает себе цену. Светлане казалось, что именно такая девушка может затмить её в глазах Ивана. От этой мысли в груди сжалось что-то болезненное — не тело, а сердце, наполненное страхом потерять самого близкого человека.
— Устроило бы меня это, если бы оказалось правдой? — спросила она себя.
Нет, конечно. Но и упрекать Ивана без доказательств было бесполезно. Вор — только тот, кого поймали. А Иван — не пойман. Однако мысли не давали покоя. Сердце билось тревожно, по ночам она не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок.
— Что мне делать? — шептала она себе в тишине кухни. — Устраивать скандал? Впадать в истерику?.. Тогда он точно уйдёт. Может, даже к той, из моих страшных грез.
Но и молчать, терпеть, закрывать глаза — невыносимо. И она терпела. А Иван всё чаще задерживался, исчезал по вечерам. За последние полгода она почти не видела его вовремя дома. То одно дело, то другое — вечные «обязанности».
На работе коллеги шептались с сочувствием. Одна из молодых советовала решительно:
— Да найди эту разлучницу! Поймай, волосы повыдирай!
Но Светлана не была способна на такую месть. Сама не понимала, как получилось, что рассказала кому-то, потом другой, и история разлетелась по офису. Теперь каждый, даже те, кто в браке не был, считал своим долгом дать совет.
— Мужики — они такие, — говорили старшие. — Нагуляется и вернётся. Им сначала новое хочется, потом тянет туда, где тепло и уют.
— Если бы он был богат, — добавляла кто-то с горечью, — можно было бы терпеть. А так — обычный человек. Ни яхты, ни ценных подарков. А без денег любовь быстро остывает.
Светлана слушала, но действовать не торопилась. Боялась, что резкий шаг оттолкнёт Ивана окончательно. Где-то в глубине души теплилась надежда: одумается, вернётся, поймёт, что семья — важнее всего.
На обеденный перерыв к Светлане подошла женщина из кадров — постарше, с виду серьёзная. Она шепнула:
— Пойдём, прогуляемся за угол… Перекурить хочется.
Обе не курили, но разговор требовал уединения.
— Говорят, у тебя муж гуляет? — спросила кадровичка без предисловий.
Светлана внутренне напряглась — опять кто-то судачит.
— Не ловила его, не проверяла… Но подозреваю — да, — сдержанно ответила она.
— Я тебе этого не говорила, — понизила голос женщина, — но у меня есть знакомая. У неё была такая же история: муж начал отдаляться, чуть не ушёл. Она и молилась, и плакала, и даже советы просила…
— И что помогло? — заинтересовалась Светлана.
— Пошла к одной женщине. Та выслушала, попросила фото мужа и какую-нибудь личную вещь. Например, носки или трусы. Ещё свечи — специальные, из Иерусалима. Берут их в храме.
— А где я такие возьму? — нахмурилась Светлана.
— Заказать можно. Главное — принести. Женщина всё раскладывает по порядку: травы вниз, сверху вещь, потом фото. Брали и обручальное кольцо. Ставили свечу, капали воск через кольцо прямо на фото и одежду. Кольцо возвращали, а свёрток завязывали в узел и прятали так, чтобы никто не нашёл — на антресолях, за шкафом, где угодно.
— Только и всего?
— Нет. Дали ещё пузырёк. Сказали добавлять понемногу в еду — «вся дурь и похоть уйдут». Через пару недель муж будто заново родился — вернулся домой, стал заботливым, даже цветы подарил.
Светлана слушала, стараясь сохранять скепсис, но мысль о том, что это может сработать, начала закрадываться в голову. Раньше она бы рассмеялась над всем этим, считала, что колдовство — пустое суеверие. Но сейчас, в состоянии тревоги и отчаяния, готова была зацепиться даже за малейший шанс.
— Ты уверена, что это реально работает? — с сомнением спросила она.
— Лично знаю человека. Видела его после всего — любит жену, носит на руках. А она сама по себе — обычная женщина, ничем особенным не выделяется.
— Ну а если не поможет?
— Что ты теряешь? — пожала плечами кадровичка. — Попробуй. Может, хоть что-то изменится. Если хочешь — дам адрес. Только не затягивай, пока совсем поздно не стало.
Светлана записала координаты, вернулась домой и начала собирать необходимое. Фотографии перебирала долго, вспомнив, что нужно взять ещё и личную вещь Ивана. Сначала хотела выбрать нижнее бельё, но передумала — всё новое, а вот старые майки были. Одну из них он только вчера снял — идеальный вариант.
После работы заехала в церковь — повезло: иерусалимские свечи оказались в наличии. Купила все шесть штук. Потом направилась по указанному адресу. Всё было, как описывали: частный дом, запах трав, полумрак внутри, женщина, шепчущая слова заговора. Свечи, кольцо, букетики сухих растений — каждый элемент имел значение.
Когда обряд закончился, Светлана внимательно выслушала дальнейшие указания. Поблагодарила, аккуратно упаковала узелок в сумку и поехала домой. Иван задерживался — отличная возможность всё спрятать. Узелок лег на антресоли, свечу зажгла, молитвы прошептала. Флакончик с настойкой спрятала в кухонный шкаф — там, где стояли приправы.
Она решила использовать его в субботу утром, как и советовали.
Уже в субботу Иван заметил перемену в её поведении.
— Ты почему такая тихая? — удивился он, садясь за стол. Обычно Светлана сразу начинала выговаривать, жаловаться, напоминать, что он забыл семью. А сейчас — ни слова.
— Просто устала, — коротко ответила она, продолжая думать: всё ли правильно сделала? Не ошиблась ли в ритуале?
И тогда он впервые за долгое время сам спросил:
— Как дети?
Светлана чуть не просияла: «Неужели сработало?!»
Впервые за много месяцев она легла спать спокойно, без тревожных мыслей.
На следующий день она сама позвонила кадровичке и подробно рассказала обо всём:
— Всё сделала, как велели: травы, майка, свечи. Даже очередь стояла — к этой женщине народ валом идёт. Положила свёрток на антресоли, молитвы читала, свечу зажигала. И знаешь, он пришёл домой и просто спросил: «Как дела?» Такого раньше не было!
— Конечно сработает! — воодушевлённо отозвалась та. — Ещё немного — и вообще перестанет обращать внимание на других.
Вдохновлённая поддержкой, Светлана стала с нетерпением ждать следующей субботы — дня, когда должна была добавить настойку в его чашку. Каждый вечер она зажигала свечи, читала молитвы. Хорошо, что запаслись.
Медленно, но уверенно тревога в её сердце утихала. Она чувствовала: всё будет хорошо. Иван становился другим — более внимательным, чаще дома. Светлана начала верить: он вернётся к семье. А дальше — пенсия, годы, и кому он будет нужен, кроме неё? Ни одна молоденькая не потянет бедного пенсионера. А она примет, простит, будет рядом. Он поймёт, что она — единственная, которая стоит его любви.
В пятницу Иван задержался. Светлана тем временем дочитала молитвы, догорела последняя свеча… и с надеждой ждала мужа.
Она поставила воду, сварила макароны, пожарила котлеты. Запах мяса смешивался с ароматом специй. Всё было готово задолго до его возвращения. Он вошёл домой усталый, словно весь день проработал в тяжёлых условиях. Молча набросился на еду, почти не разговаривая. После ужина рухнул на кровать и мгновенно уснул. Светлана оставила телевизор в фоновом режиме и устроилась на диване, мечтая о том, что завтра начнётся новая глава их жизни. С этими мыслями она мирно заснула, едва сдерживая улыбку в полусне.
Утром Иван проснулся раньше обычного. Хотел поспать — ведь выходной, но организм не дал. Светлана же, как назло, проспала. А ей ведь нужно было добавить настойку в его чашку! Она планировала сделать кофе, думала, что аромат замаскирует странный вкус. Но Иван решил: сегодня чай.
— Чай, значит, так чай… — пробормотала Светлана, глядя, как муж уже сидит за столом, просматривает газету. — Сейчас я сама всё накрою.
Светлана достала яйца и начала их взбивать — делала вид, что готовит омлет. Хотя знала: Иван уже поел, сделал себе бутерброды. Яичница всегда была его любимым завтраком ещё со студенческих времён, но сегодня он был сыт. Однако, когда он заметил, как жена копошится у шкафчика, в котором хранились только специи, и вынимает оттуда какой-то незнакомый пузырёк, насторожился.
Он внутренне напрягся. Светлана никогда раньше не заваривала чай у плиты — всегда наливала его уже на столе. А сейчас подошла к плите, поставила чашки на разделочную доску и возилась там, будто скрывая что-то. Иван прикрыл газетой лицо, но внимательно следил за каждым её движением.
Светлана старалась действовать осторожно: аккуратно влила жидкость из пузырька в одну из чашек — именно ту, которую потом поставит мужу. Он сразу понял, кому предназначается этот чай. В голове закрутилось: «Неужели она решилась… отравить меня? Но зачем? Что это вообще значит?»
Мысли метались, как стая пугливых птиц. Пить или нет? Если откажется — попробует снова. Нужно было принимать решение быстро. Он наблюдал за женой: она закончила заваривать, поставила чашки на стол, слегка улыбнулась — казалось, вся напряжённость ушла. Иван сделал вид, что читает, но глаз не сводил с того, где стоит его чашка.
Потянулся к бутерброду, взял его, но передумал. Положил обратно, почесал затылок и тихо спросил:
— Свет, а нет ли у нас абрикосового варенья? Хочется чай с ним попить, а не с этим хлебом с колбасой.
— Абрикосовое кончилось ещё зимой, ты же сам всё до ложки съел, — ответила она. — А вот нового — на балконе, в банке. Ты же обещал разобраться с кладовкой…
— Принеси, пожалуйста, — попросил он почти умоляюще. — Сам полезу — час потрачу, чай остынет.
Светлана кивнула и вышла. Как только за ней закрылась дверь на балкон, Иван молниеносно поменял чашки местами. Он отлично помнил, где стояло варенье — в синей банке с желтой крышкой, туда он его и поставил.
Когда она вернулась, он уже пил чай и ел бутерброд, как ни в чём не бывало. Она поставила перед ним блюдце с вареньем и села рядом. Омлет к этому времени остыл, но Светлана всё равно переложила его на тарелку и стала есть.
И она даже не догадалась, что выпила не свой чай. Иван, делая вид, что ничего не происходит, наблюдал за женой краем глаза. Когда понял, что она допила, хотел сказать что-то, но передумал. А когда сам допил — Светлана уже взялась за пылесос и начала уборку.
Решил: поговорят позже.
Но вдруг лицо Светланы резко побледнело, как будто кровь отхлынула. По лбу выступили капли пота. Иван успел заметить, как она резко направилась в сторону ванной, даже не взглянув на него.
Через пару минут вышла — бледная, но пытается держаться. Не прошло и минуты — снова исчезла за дверью. Так повторилось четыре раза подряд. Иван нахмурился, обеспокоенно спросил:
— Ты точно в порядке, Свет?
— Да просто, наверное, что-то не то съела, — прозвучало из-за двери.
— Ну и чем ты могла отравиться? — нарочно удивился он, когда она, измождённая, появилась в дверях, опираясь на косяк. — Ты ведь ничего странного не ела… Ни пила?
— Только яичницу и чай, — пробормотала она, растерянно качая головой, и снова побежала в туалет.
Когда она наконец опустилась на диван, словно тряпичная кукла, Иван решил больше не тянуть:
— Свет, ты что-то мне добавила в чай? Я видел, как ты лила что-то из маленькой бутылочки, которой у нас раньше точно не было. Что это было?
Жена молча отвела взгляд, но вскоре снова убежала. Лишь после пятого раза, когда вернулась совсем обессиленная, поняла — скрывать бесполезно. Иван не глупый.
— Это было средство, — наконец произнесла она тихо. — Чтобы ты домой вернулся… Чтобы к другим женщинам не бегал.
— Я? Бегал? — изумился Иван. — Серьёзно? Ты думаешь, у меня кто-то есть?
— А почему ты каждый вечер куда-то пропадаешь? Где ты тогда?
— В гараже! У Степаныча! Мы с машинами помогаем, деньги зарабатываем. Хотел тебе сюрприз сделать — шубу купить к юбилею. Твоя уже совсем выцвела, потеряла вид…
Светлана опустила глаза. Он продолжил:
— А твоя эта… целительница, скорее всего, дала тебе не любовный зелье, а слабительное. Я видел, как ты лила в мой чай. Но, извини, чашки я поменял. То, что ты приготовила, ты сама и выпила.
Она смотрела на него, не веря своим ушам. Он добавил добродушно:
— Запомни — не подозревай без причины, не бегай по бабкам и не трави мужа почем зря.
Светлана вдруг расплакалась — от облегчения, от стыда. Сквозь слёзы прошептала:
— Правда, у тебя никого нет? Честно?..
— Никого. Только ты у меня, Свет. Только ты.
Она снова всхлипнула и снова убежала в ванную. А Иван только покачал головой и чуть усмехнулся:
— Любовь, конечно, сильная. Вот только и живот теперь болит сильно.
Два дня спустя Светлана, немного оправившись, вышла на работу. Первым делом ожидала, что к ней подойдёт кадровичка — та всегда первая в курсе всего. Иван помог придумать историю, но в итоге Светлана решила импровизировать.
Кадровичка, лет сорока, с мужем, работающим в той же компании больше десяти лет, как и ожидалось, подошла первой. Отвела в сторону, заглядывая в глаза с живым интересом:
— Ну что, сработало?
— Это было чудо! — воодушевлённо ответила Светлана. — Муж теперь приклеился ко мне, за мной по дому ходит, в глаза смотрит так, как раньше, в молодости. А в выходные… прямо как молодой жених!
Та прищурилась:
— А вдруг вредно? Всё-таки зелье…
— Нет, что вы! — замахала руками Светлана. — Всё натуральное, никакой химии. Бабка сказала: главное — пить вместе. Эффект сильнее, да и самочувствие лучше.
С довольной улыбкой она уселась за стол, бросив напоследок:
— Кстати, сегодня уйду пораньше — муж обещал романтику устроить, ужин при свечах…
Из угла кабинета она заметила, как кадровичка торопливо берёт телефон и начинает кому-то звонить. На следующий день женщины на работе не оказалось. Светлана с интересом заглянула в соседний отдел — и его мужа тоже не было.
«Похоже, зельёчко подействовало…» — мысленно усмехнулась она.
А вечером Иван вернулся домой с пакетом. Достал — шуба! Пушистая, мягкая, настоящая красота.
Светлана смущённо отвела взгляд, щёки запылали. Вспомнила свои подозрения, те странные бутылочки, все эти страхи. А Иван смотрел на неё, как в первый раз. И в самом деле, что-то в ней изменилось. Словно годы отступили, плечи распрямились, глаза заблестели по-новому.