После двадцати лет безупречной службы в армии Алексей Самойлов вернулся в гражданскую жизнь. Демобилизация оказалась для него не просто переходом от военной формы к обычной одежде — это стало началом нового, гораздо более тяжёлого этапа жизни. У него не было ни семьи, ни близких людей, ни даже собственного уголка, где можно было бы укрыться от холода и одиночества. Государство, которому он посвятил молодость, здоровье и силы, встретило его равнодушным молчанием. Не было ни благодарности, ни поддержки, ни возможности начать с чистого листа.
В поисках работы Алексей вынужден был согласиться на любое предложение, лишь бы обеспечить себе пропитание и крышу над головой. Так он оказался в особняке известного хирурга, профессора Мельникова, где ему поручили обязанности уборщика. Это была нелёгкая работа, и ещё труднее было переносить постоянное презрение окружающих. Прислуга издевалась над ним, считая человеком, утратившим значение. Сыновья профессора — избалованные, высокомерные юноши — постоянно унижали его, как могли. Даже сам хозяин дома относился к нему скорее как к части интерьера, чем как к живому человеку.
Но Алексей не терял достоинства. Он знал цену терпению, умел держать себя в руках и ждать своего часа. Его внутренняя стойкость и выдержка были результатом долгих лет службы, когда каждую минуту приходилось быть готовым ко всему.
И вот однажды вечером, когда в доме шёл приём пациентов, случилось то, что перевернуло всё с ног на голову. В особняк ворвались трое вооружённых беглых заключённых. Они действовали чётко и расчётливо, явно хорошо подготовились: знали расположение комнат, распорядок дня и, казалось, контролировали ситуацию. Профессора связали, детей загнали в подвал, а прислугу заперли в кладовой. Казалось, дом превратился в настоящую ловушку.
Но они не учли одного — полы в этом доме мыл не просто мужчина с шваброй, а бывший офицер спецподразделения.
Алексей действовал быстро и решительно. Без лишнего шума он обезвредил одного из преступников на втором этаже, отобрал у него оружие и использовал свои знания тактики, боевых приёмов и выживания. За считанные минуты он нейтрализовал всех троих: связал их, лишил возможности сопротивляться, оставил матерящихся на полу. Полиция приехала уже после того, как всё было закончено.
Профессор Мельников, весь в крови и потрясённый произошедшим, долго не мог вымолвить ни слова. Его дети, плача, бросились к Алексею, словно к родному. Прислуга, которая раньше насмехалась над ним, теперь смотрела с благоговением и страхом.
— Кто вы?.. — наконец выдавил из себя хирург.
— Я? — спокойно ответил Алексей, поправляя старую форму. — Просто уборщик. С прошлым в ВДВ.
С этого момента отношение к нему в особняке кардинально изменилось. Его стали называть «Майором», сыновья профессора, потрясённые его героизмом, записались в армию. А полиции пришлось провести расследование: как один человек смог справиться с троими вооружёнными людьми?
Но для Алексея это было делом привычным. Он лишь пожал плечами:
— В армии и не такое бывало. Главное — хладнокровие и скорость.
На следующий день Мельников вызвал его к себе в кабинет.
— Я многим тебе обязан… — начал он, не поднимая глаз. — Прежде всего — за жизнь моей семьи. И мне нужно извиниться. Я видел в тебе только служащего. Но ты — настоящий воин.
Алексей кивнул, принимая слова как должное.
— Не стоит. Я всегда знал, кто я есть. Мне не нужно было ваше одобрение.
Тогда профессор протянул ему конверт.
— Здесь пятьсот тысяч. Это благодарность. И предложение. Я хочу, чтобы ты остался, но не в роли уборщика. У меня есть клиника. Нам нужны люди, которым можно доверять. Ты нужен мне.
Алексей задумался. Он не стремился к богатству, но работа, где его будут уважать и ценить, казалась ему достойной продолжением пути.
— Я согласен. Но только на своих условиях. Я сам подберу команду. Мне не нужны телохранители в костюмах — мне нужны воины.
Через две недели у особняка уже дежурили два бывших спецназовца, которых Алексей нашёл в самых глубоких слоях общества. Он помнил своих.
Жизнь в доме начала меняться. Сыновья Мельникова стали посещать спортзал, где Алексей проводил тренировки. Один из них серьёзно увлёкся рукопашным боем и даже просил совета, как попасть в десант. Профессор же, словно помолодевший, стал чаще появляться в медицинских эфирах, рассказывая о своём герое — бывшем майоре ВДВ.
Алексей никогда не стремился к славе. Но теперь, шагая по мраморным коридорам особняка, он уже не был тем, кто моет полы. Он был защитником, опорой, символом силы и чести. Без пафоса, без громких слов — просто как всегда. По-настоящему.
И вот, спустя полгода, в дом снова постучали. Но на этот раз — из Минобороны.
На воротах сработала камера наблюдения. Алексей увидел двух мужчин в строгих форменных костюмах. Без лишних слов он дал указание пропустить их.
Они вошли, осмотрелись. Один представился подполковником из ГРУ, второй — сотрудником Министерства обороны. Лица напряжённые, без намёка на светские беседы.
— Майор Самойлов?
— Бывший.
— Таких, как вы, не бывает «бывших».
Они положили перед ним папку с грифом «Совершенно секретно». Внутри — фотографии разрушенных ангаров, оружия, лиц. Знакомые лица. Из прошлого.
— Это кто?
— Группа наёмников, финансируемая извне. Среди них — бывшие офицеры, дезертиры. Один из них — ваш сослуживец. После Сирии он ушёл в тень. Теперь работает на деньги. Жестокий, умный, опасный. Мы знаем, что он хочет с тобой встретиться.
Алексей молча смотрел на фото. Там был его бывший боевой товарищ — Семён «Клык» Громов. Когда-то они были как братья. Теперь — один на стороне закона, другой — вне её.
— Почему я?
— Потому что ты его единственный связной. Он пишет тебе. Мы перехватили одно письмо.
— А если я откажусь?
— Тогда начнётся то, что ты уже не сможешь остановить. Они внутри страны.
— Сколько времени?
— 48 часов. Потом они исчезнут.
Мельников вошёл в кабинет, увидел серьёзные лица и замер.
— Что-то случилось?
Алексей повернулся к нему и впервые за всё время улыбнулся.
— Придётся взять отпуск.
Через три дня Алексей снова был в форме. Та же выправка, тот же холодный взгляд. Рядом — трое выбранных им людей: сапёр, снайпер и аналитик. Команда, собранная не ради показухи, а ради дела.
Операция началась на границе, затем переместилась в старый ангар в горах. Всё, как в прежние времена: темно, грязно, опасно. Но Алексей знал, зачем он здесь.
В финальную минуту, стоя перед Громовым, тот усмехнулся:
— Ты, как всегда, вовремя. Мы были братьями, помнишь?
— Помню, — тихо сказал Алексей и нажал на спуск.
Суд был громким, но имя Самойлова так и не прозвучало в СМИ. Как всегда, он предпочёл остаться в тени. Вернувшись домой ночью, он застал свет на кухне и два бокала на столе. Профессор ждал его.
— Ну что, майор… Ты дома?
— Дом — там, где за тебя молчат. Но помнят.
С утра он уже был в новой форме — главы личной охраны всей медицинской сети Мельникова. И все знали: если он рядом — можно спать спокойно.
Прошло два года.
Особняк стал больше похож на крепость с человеческой душой. Алексей больше не мыл полы — он стоял рядом с профессором на международных конференциях, сопровождал его в сложных операциях в горячих точках, защищал не только тело, но и репутацию. Его имя не появлялось в новостях, он не давал интервью, не позировал на обложках. Он был тенью — заметной только тогда, когда становилось опасно.
Однажды Мельников принёс ему папку.
— Хочу создать фонд помощи ветеранам. Назовём его твоим именем. Ты вдохновил меня. Откроем реабилитационный центр. Лечить не только тело, но и душу. Ты будешь его лицом.
Алексей долго молчал.
— Нет, — сказал он наконец. — Моё лицо — не для обложек. Назовите его в честь тех, кто не вернулся. Я просто останусь рядом.
Профессор кивнул. Он понял.
Через несколько недель фонд «Память Ветра» был открыт. На церемонии не было пафоса, только флаг ВДВ, шепот ветеранов, крепкие рукопожатия и глаза, полные боли и гордости.
Когда Алексей в последний раз посмотрел на особняк, ему было 51 год. Он передал командование молодым, оставшись старшим наставником. А потом просто исчез.
Его больше никто не видел в городе.
Говорили, он ушёл в деревню. Кто-то утверждал — за границу. А кто-то шептал, что он до сих пор работает в спецподразделении, только под другим именем.
Но в фонде «Память Ветра», в самом центре зала, висит большая чёрно-белая фотография. На ней — мужчина в простой одежде, со спокойными глазами и сдержанной улыбкой. Подпись короткая:
«Майор. Человек, который не спасал мир. Он просто делал своё дело.»
И никто больше не смеялся.