— Ты совсем рехнулась? — Игорь произнёс это с дрожью в голосе, едва сдерживая гнев. — Развод? После пятнадцати лет совместной жизни?!
Марина стояла у окна, не оборачиваясь. В стекле отражалась женщина, которой она раньше не была — собранная, твёрдая, спокойная. Такой она никогда себя не чувствовала.
— Я не сошла с ума. Напротив — наконец-то пришла в себя.
— Что на тебя нашло? Вчера мы нормально общались!
Она медленно обернулась. Перед ней сидел Игорь — в помятой футболке, с растрёпанными волосами. На столе — пустые бутылки из-под пива, на ковре — крошки от чипсов. Когда она перестала замечать этот беспорядок? Когда перестала видеть его?
— Вчера я ещё жила в иллюзиях.
— Да не неси чушь! — он вскочил, начал нервно ходить по комнате. — У нас всё хорошо! Что, в какой-то кружок попала?
— Хорошо? — она горько усмехнулась. — Для кого, Игорь? Для кого это хорошо?
— Для нас! У нас семья, дом, стабильность…
— Стабильность? — Марина достала из сумки папку с бумагами. — Вот контракт. На полмиллиона. Вчера подписала. А помнишь, что ты сказал, когда я пришла домой с этой новостью?
Игорь на мгновение замер.
— Ты спросил: «Ужин готов?» — её голос стал ледяным. — Я рассказала о самом важном проекте в моей карьере, а ты — про ужин. А потом полчаса ныл, что макароны слишком солёные.
— Я был уставший! Мне нужно было поесть!
— Уставший? — она сделала шаг вперёд. — От чего? От работы, на которую ты являешься три раза в неделю по пару часов? Работы, которую тебе устроил дядя из жалости?
— Это временная ситуация! Я ищу что-то более подходящее!
— Достало! — Марина глубоко вдохнула, вспомнив курс, который прошла тайком: «Как избавиться от любых токсичных привычек раз и навсегда». — Пятнадцать лет — это не «временно»! Пятнадцать лет я тебя содержала, одевала, оплачивала твои «грандиозные» идеи, которые так и остались на уровне слов! А знаешь, что ты говорил мне всё это время?
Тишина.
— «Марина, ты не дотягиваешь до моего уровня». «Марина, у тебя нет амбиций». «Марина, интерьеры — это не профессия, а баловство для женщин, которым нечем заняться».
Игорь отвёл взгляд.
— Вчера на презентации моего проекта было сто человек. Сто! Журналисты, инвесторы, чиновники. Меня назвали «лицом нового поколения в архитектуре». А знаешь, о чём я думала?
— О чём?
— О том, как ты утром сказал: «Опять с рисовалками куда-то убегаешь?»
Игорь медленно опустился на диван.
— Марин, я не со зла…
— Не со зла? — она села напротив. — А помнишь свадьбу? Твою речь?
— Ну…
— «Моя Марина — такая милая, такая домашняя. Она будет идеальной женой — готовить, стирать, рожать детей. Она не амбициозная, не дерётся. Золотая жена!» — она повторила его тон, будто цитируя. — Все аплодировали. А я думала, что это любовь.
— Ну это же был комплимент!
— Комплимент? — её глаза стали холодными. — Ты описывал меня как удобную мебель. Как что-то полезное, но не живое.
Игорь подошёл ближе.
— Марин, что с тобой? Мы же вместе! Мы любим друг друга!
— Ты любишь. А кого?
— Как — кого?
— Служанку. Ты любишь ту, кто молчит, не спорит, не мешает тебе катиться вниз.
— Я не катюсь!
— Нет? — она встала. — В тридцать пять — сто двадцать килограммов, каждый вечер пиво, последнюю книгу читал в университете. Твои интересы — диван, телевизор и жалобы на всех вокруг.
— А ты, значит, стала лучше?
— Да! — её голос прозвучал как удар. — Да, я стала лучше! Я получила второе высшее, выучила английский, прошла курсы, развивалась! У меня есть счёт, репутация, цели! А ты?
— На мои деньги ты это всё получила!
— На твои? — она горько рассмеялась. — Последние три года я зарабатываю в пять раз больше тебя!
Тишина повисла, как тяжёлый туман.
— Не может быть… — прошептал он.
— Может. Я скрывала это, чтобы не задеть твоё самолюбие. Глупо, да? Теперь понимаю.
Он опустился на диван, закрыл лицо руками.
— Это твоя мама настроила тебя против меня, да? Она меня всегда недолюбливала.
— Мама? — Марина села на подлокотник кресла. — Мама умерла два года назад. А помнишь, что ты сказал на её похоронах?
Тишина.
— «Ну хоть теперь тёща не будет докучать». При всех. При моих коллегах, друзьях, при её друзьях.
— Я не хотел…
— Хотел. Ты всегда хотел меня унизить. Просто раньше я этого не замечала. А теперь — вижу.
Он поднял голову. Глаза — красные, опухшие.
— Значит, всё? Просто бросаешь пятнадцать лет?
— Не бросаю. Возвращаю себе жизнь. Пятнадцать лет я жила ради тебя — ради твоего комфорта, твоего мнения, твоих ожиданий. А теперь поняла: я потратила их на то, чтобы стать тем, кем ты меня никогда не признавал.
— Кем?
— Собой. Человеком. Равным.
Игорь подошёл к окну, посмотрел на улицу.
— А если я изменюсь?
— Ты не изменишься.
— Почему ты так уверена?
— Потому что тебе удобно. Зачем меняться, если рядом есть я? Я зарабатываю, я убираю, я решаю проблемы. А ты — критикуешь и требуешь благодарности за то, что «терпишь» мою «неидеальность».
— Я никогда не говорил, что ты неполноценная! — выкрикнул Игорь, будто пытаясь спасти ускользающее.
— Не говорил словами, — тихо ответила Марина. — Но каждый день, каждый взгляд, каждое твоё «ну ты же сама понимаешь» говорили об этом громче любых слов. Ты каждый раз напоминал: тебе повезло, что я тебя терплю. Что ты — мой спаситель.
Она подошла ближе, но не коснулась его.
— Знаешь, что стало последней каплей?
— Что? — голос его дрогнул.
— Вчера, после презентации, мне предложили должность арт-директора в крупной московской компании. Триста тысяч. И знаешь, о чём я подумала? Не о переезде, не о деньгах. Я подумала: «Как он воспримёт?» А потом поняла — он не обрадуется. Он почувствует угрозу. Он скажет: «А как же я? А кто теперь обо мне позаботится? А ты что, решила стать важнее меня?»
— Марин, я бы не…
— «Марин, а ты меня бросаешь?» — она снова передразнила его, и голос звучал до боли знакомо. — Угадала?
Игорь отвернулся к окну, будто пытаясь спрятаться за собственным отражением.
— Это нечестно…
— Нечестно? — она горько усмехнулась. — А честно было пятнадцать лет внушать мне, что без тебя я — ничто? Что моя работа — просто забава? Что мои мечты — пустая трата времени?
— Я думал, что оберегаю тебя!
— От чего? От успеха? От счастья? От себя настоящей?
Она взяла сумку, проверила, всё ли на месте.
— Если бы я ушла в двадцать пять, у меня было бы на десять лет больше, чтобы жить по-настоящему.
— Куда ты? — он ринулся к двери, преграждая путь.
— В свою жизнь. Ту, которую ты так упорно закапывал.
— Постой! — он схватил её за руку. — Ну нельзя же просто так всё бросить!
Она остановилась, но не обернулась.
— Знаешь, что сейчас самое страшное?
— Что?
— Что я не злюсь на тебя. Я злюсь на себя. За то, что столько лет верила в ту Марину, которую ты мне навязал. В ту, которая «всё понимает», «не требует», «терпит ради семьи».
— Какую Марину?
— Ту, что «не амбициозная», «домашняя», «тихая». Мышку, которой повезло найти «настоящего мужчину». А на самом деле — это ты жил за счёт меня. За счёт моих сил, моих денег, моей веры в тебя.
Он в отчаянии сжал её руку.
— Не уходи. Я всё изменю! Обещаю!
— Отпусти, — сказала она спокойно.
— Я найду нормальную работу! Перестану пить! Начну заниматься собой!
— Зачем? — она освободила руку, не с усилием, а с лёгкостью. — Чтобы снова чувствовать себя выше меня? Чтобы снова иметь право говорить: «А я-то здесь сижу, а ты разъезжаешь по конференциям»?
— Нет! Чтобы быть рядом с тобой! Чтобы быть достойным!
— Поздно, Игорь. Я больше не хочу доказывать, что имею право на уважение. Я устала бороться за своё место в собственной жизни.
— А что было между нами? Любовь? Годы?
— Что было? — она задумалась. — Привычка. Комфорт. Страх одиночества. Зависимость — ты от моей заботы, я — от иллюзии, что ты меня ценишь.
— Но ты же любила меня!
— Любила. Только не тебя. А образ. Того, кого я хотела в тебя верить. А когда увидела — оказалось, что любить нечего.
Её слова повисли в воздухе, как приговор, который нельзя отменить.
— Значит, всё? — прошептал он.
— Всё.
— А если я изменюсь? Если докажу?
— Тогда найди себе женщину, которая захочет это видеть. А я уже встретила человека, который не ждёт, пока я стану лучше. Он видит меня — и принимает.
Игорь побледнел.
— У тебя кто-то есть?
— Есть.
— Давно?
— Недавно. Но он за два месяца сказал мне больше тёплых слов, чем ты за пятнадцать лет.
— Кто он?
— Мужчина, который не ждёт, что я буду убирать за ним, хвалить его, оправдывать его лень. Мужчина, который говорит: «Ты молодец» — и искренне это чувствует.
Игорь медленно опустился на пол у двери, как будто ноги больше не держали.
— Я же старался… Приносил деньги… Поддерживал семью…
— Ты имитировал заботу. А я теперь живу по-настоящему.
— Что теперь будет?
— Теперь ты будешь учиться быть самим собой. А я — быть счастливой. Без вины, без оглядки, без оправданий.
— Марин…
— Прощай, Игорь.
Она вышла, не оглядываясь. На лестничной площадке запищал телефон.
— Ну как? — раздался знакомый голос.
— Как и ожидалось. Он не понял.
— Сожалеешь?
Марина остановилась у своей машины, посмотрела на окна квартиры, где когда-то жила. В одном из них мелькнула тень.
— Нет. Сожалею только о том, что так долго жила чужой жизнью.
— Тогда добро пожаловать в настоящую.
— Спасибо. За всё.
— Не за что. Я лишь напомнил тебе то, что ты сама знала. Ты просто перестала слышать.
Она села в машину, включила зажигание. В зеркале заднего вида — дом, в котором она провела пятнадцать лет. В окне — силуэт Игоря, застывший, как памятник ушедшей эпохе.
— Странно. Я думала, будет тяжелее.
— А как ты себя чувствуешь?
— Легко. Как будто сбросила тяжёлый рюкзак, который таскала годами, даже не замечая, что внутри — пустота.
— Тогда в путь?
— В путь.
Машина тронулась. Дом в зеркале уменьшался, сначала стал точкой, потом исчез. Впереди — широкая дорога, солнце на горизонте, бесконечное «а вдруг» и «почему бы и нет».
Марина улыбнулась.
Впервые за долгое время она была собой.
И это было прекрасно.