«Женя, я не понимаю, зачем ты снова заводишь этот разговор? Я уже сотню раз объясняла, почему не собираюсь продавать этот дом. Могу повторить в сто первый раз. Это не просто моё единственное жильё – это память о близких мне людях. Я рассказывала тебе, как пришлось продать квартиру в центре, чтобы оплатить лечение мамы. Здесь до сих пор плодоносят яблони и ягодные кусты, которые она посадила своими руками. Для меня это как связь с ней.»
Мужчина нервно подёргивал челюстью, пытаясь апеллировать к логике: «Вика, послушай. Сейчас мой знакомый предлагает отличную цену за дом. Ему рекомендовали доктора дышать чистым воздухом. Этих денег хватит на первый взнос по ипотеке и аренду квартиры, которую он готов сдать нам по минимальной стоимости. Зачем упрямиться? Такие условия больше никто не предложит, можно упустить момент. Да и дом требует постоянных вложений – то одно, то другое ломается. А там будет удобная квартира. Если хочешь, можем выбрать в центре города, а не на окраине.»
«Евгений, хватит. Эту тему мы больше обсуждать не будем. Если хочешь, предлагай свою квартиру в старом бараке твоему знакомому – она тоже на окраине, если ему так важен чистый воздух. А наш дом продавать не собираюсь.»
Виктория осознавала, что чересчур резко напомнила про его жильё в ветхом доме, но сдерживаться больше не было сил.
Разговор о продаже дома, столь дорогого её сердцу, Евгений затевал с назойливым постоянством весь последний месяц. Сначала это были лишь намёки, потом жалобы на высокие расходы по содержанию дома, а последние две недели он настойчиво предлагал переехать.
Мужчина вышел из кухни и начал расхаживать между крыльцом и калиткой. Взбешённая Виктория наблюдала за ним, пока не заметила, что плов на плите начал подгорать – она совсем забыла о готовке во время спора. Но аппетита после этого разговора всё равно не было.
Выключив газ, женщина погрузилась в невесёлые размышления. Когда она встретила Евгения, жизнь казалась безнадёжно тёмной. После смерти матери, несмотря на все усилия врачей и огромные затраты, её маленькая семья с скромными доходами оказалась в сложном положении. На работе начались массовые сокращения из-за отраслевого кризиса. Бездетная Виктория даже не стала оспаривать решение руководства об увольнении. Единственной причиной, по которой она продолжала жить, был десятилетний карликовый пудель Чарлик, принадлежавший её маме. После утраты хозяйки собака тоже словно угасала. Вика понимала, что никто, кроме неё, не станет заботиться о немолодом псе, и эта мысль помогала ей двигаться дальше. Она нашла работу с достойной зарплатой, пусть и не слишком престижную, постепенно адаптировалась к новой жизни, и тут появился Женя. Тогда он показался ей настоящим героем.
Он красиво ухаживал за ней, помогал с хозяйственными делами, которые были непосильны для одной женщины, и как-то незаметно стал частью их домашнего уклада.
С Чарликом у него установились нейтральные отношения. Пёс демонстративно игнорировал команды Евгения и отказывался брать даже любимую печеньку из его рук. Но Вика надеялась, что со временем они станут друзьями.
Теперь она понимала, что тогда была не влюблена по-настоящему. Ей просто хотелось найти опору в человеке, которому она небезразлична. Она торопливо вышла замуж, не разобравшись как следует в характере Евгения и даже не обсудив, где они будут жить.
Приходилось теперь расплачиваться за это опрометчивое решение, принятое чуть больше года назад.
Вика решила прибегнуть к проверенному способу – сесть в машину и поехать куда глаза глядят. Раньше она гуляла с Чарликом, но две недели назад собака таинственным образом отравилась.
Ветеринар сказал, что причиной смерти стал крысиный яд, и женщина корила себя за то, что, возможно, недоглядела за питомцем во время прогулки.
«Я немного прокачусь,» – наконец сообщила Виктория Евгению, который стоял рядом с автомобилем.
«Давай,» – отозвался мужчина сдержанно.
Виктория выехала на трассу по просёлочной дороге, постепенно набирая скорость. Подъезжая к повороту, она решила сбавить скорость, но тут педаль тормоза неожиданно провалилась, не оказывая привычного сопротивления. Автомобиль на полном ходу съехал с дорожного полотна и несколько раз перевернулся.
Вика даже не успела испугаться. Резкая боль пронзила шею и руку, после чего женщина погрузилась во тьму беспамятства. Ей казалось, что она спит и никак не может пробудиться, а воспоминания приходили обрывками.
Перед её мысленным взором возникли картины: последние минуты жизни Чарлика, затем – как Женя расхаживает возле дома, переходя от калитки к крыльцу. Ей почудилось, будто она слышит его голос, говорящий кому-то: «Подожди немного. Не всё удалось с первого раза. Повредить тормозные шланги оказалось просто, но я немного не рассчитал. Что поделаешь, если Вика оказалась такой живучей? Лежит себе спокойно в коме, но скоро я окончательно решу этот вопрос. После этого мы с тобой заживём так, как мечтали, и никто нам не помешает.» Голос Евгения доносился словно сквозь водную толщу, и Вика лениво подумала, что надо меньше смотреть детективы перед сном, чтобы не мерещились подобные истории.
Очнувшись, она не узнала окружающую обстановку. Вместо знакомых стен – явно больничная обстановка.
По характерным признакам Виктория сразу поняла, что находится в медицинском учреждении, причём в отдельной палате.
Правая рука была в гипсе. Женщина с тревогой пошевелила ногами и с облегчением вздохнула – они слушались.
Проведя левой рукой по голове, она нащупала повязку и начала вспоминать события того вечера, когда, судя по всему, попала в аварию.
Вскоре в палату вошёл доктор с приветливой улыбкой. «Здравствуйте, Виктория Алексеевна. Меня зовут Семён Петрович, я ваш лечащий врач. Очень рад, что вы очнулись после недельной комы. Травмы были серьёзными, но это неудивительно при такой аварии. Могло быть гораздо хуже. У вас сильно пострадала правая рука и гортань. Перелом был сложным, однако операция прошла успешно. Предупреждаю, что какое-то время вам придётся обойтись без голоса. Но прогноз в целом благоприятный. Проведём исследования, и если, как я надеюсь, всё будет в порядке, через пару дней после получения результатов можно будет готовиться к выписке.»
Вика попыталась поблагодарить, но голоса, как и предупреждал Семён Петрович, не было. Она приложила здоровую левую руку к груди, желая выразить благодарность. При попытке склонить голову виски отозвались острой болью.
Врач заметил состояние пациентки и поспешил остановить её. «Благодарите своего мужа. Благодаря тому, что он отправился вас искать, вашу разбитую машину обнаружили как раз вовремя, чтобы оказать помощь. Вам с ним повезло. Он и палату эту оплатил, и приходит почти ежедневно.»
Закончив хвалить Евгения, врач поспешил к другим больным, оставив Викторию размышлять над услышанным. Лежа в постели, она начала осознавать, что её «сон» с необычным разговором мужа мог быть не кошмаром, а реально подслушанным признанием человека, задумавшего избавиться от неё.
До неё отчётливо дошло, что за время её пребывания в доме Евгений вполне мог повредить её автомобиль, чтобы инсценировать несчастный случай. От ощущения несправедливости всего происходящего Виктория разрыдалась.
Слёзы, текущие по щекам пациентки, заметила санитарка, заглянувшая убраться в палате.
Сняв перчатки, она подошла к кровати, поправила одеяло и тихо, успокаивающе прошептала: «Ну что ты, милая, не плачь, тебе это вредно. И вообще, раз тебя зовут Виктория, значит, победительница. Ты справишься со всеми трудностями, не сомневайся.»
Жестом, изображая письмо, Виктория попросила у санитарки ручку и бумагу. Получив нужное, она с трудом вывела корявые буквы левой рукой, сильно утомившись в процессе. На листочке появилась краткая записка: «Не пускайте ко мне мужа, он может быть причастен к аварии.»
Это признание отняло у женщины почти все силы, и теперь пациентка с мольбой во взгляде наблюдала за санитаркой, быстро пробежавшей глазами записку. «Слушай меня внимательно: волноваться сейчас нельзя. Я постараюсь выполнить твою просьбу. С врачом поговорю лично. Кто твой лечащий доктор? Семён Петрович?»
Вика слабо кивнула, а собеседница поспешила подбодрить её: «Прекрасный специалист и человек, настоящий доктор от Бога, хотя ещё молодой. Думаю, он поймёт ситуацию. Мы не допустим к тебе человека, который может быть причастен к аварии. Сейчас главное – выздоровление. Кстати, меня зовут Серафима, можно просто Сима. Когда закончу уборку, обязательно загляну к тебе. А пока знай: рядом с кроватью есть кнопка вызова медсестры. Используй её при необходимости.»
Виктория снова кивнула, стараясь выразить взглядом всю свою благодарность женщине, проявившей такое сочувствие. Вскоре стало ясно, что санитарка действительно серьёзно отнеслась к записке пациентки.
Под различными предлогами – то из-за обследований Вики, то из-за её усталости или сна – Евгения не допускали до жены. Зато Серафима навещала её по несколько раз в день и однажды поделилась своей историей: «Не отчаивайся, девочка. У меня тоже жизнь рухнула в один момент. Муж, дочь (её, как и тебя, звали Вика), зять и маленькая внучка погибли в авиакатастрофе. Я не смогла полететь с ними – не дали отпуск. Отработала смену, удивляясь, почему весь персонал странно на меня поглядывает. После последней операции главврач Виктор Павлович позвал меня к себе.
Налил в чайную чашку крепкого алкоголя, придвинул шоколадные конфеты и сообщил страшную новость.
Трудно описать, что я тогда испытала. Даже не смогла проститься с родными – опознание проводили по генетическим материалам. Ужасно звучит, а пережить это… Не пожелаешь никому. Надеялась, что они не успели зарегистрироваться на роковой рейс. Но мои молитвы были лишь попыткой отрицать реальность.
Когда всё подтвердилось, я сломалась. Начала пить в одиночку, никого не желая видеть. Денег хватало, запасы имелись. Полгода была в запое. Решила покончить с этим в полубессознательном состоянии. Сестра спасла – пришла в гости и нашла меня в ванной. Спасибо Палычу: только благодаря ему меня не отправили куда следует. Он взялся за меня всерьёз. Когда я пришла в себя, он отругал меня и сказал: хватит. Как будто поставил точку в прошлом. Пришлось распрощаться с карьерой хирурга, но за прежние заслуги приняли санитаркой.»
Вика внимательно слушала рассказ Серафимы, затаив дыхание. Ей было невероятно жаль эту женщину, пережившую столько горя.
«Ну-ка,» – строго произнесла санитарка, – «не смей плакать. Я рассказала не для того, чтобы расстроить тебя. Просто хотела, чтобы ты знала: жизнь бывает жестока, но отчаиваться нельзя.
Если позволишь, обращусь к Палычу. У него много влиятельных знакомых, в том числе в полиции. Они тщательно расследуют твою аварию.»
Вика согласно кивнула, и вскоре уже давала письменные показания следователю прямо в палате. Она не удивилась, узнав об аресте мужа. Оказалось, что Евгений повредил тормозной шланг, надеясь получить дом и участок в наследство.
Перед выпиской Виктория написала Серафиме записку с просьбой стать её личной сиделкой хотя бы временно, и женщина согласилась. Они так сдружились, что даже после полного выздоровления Вики не стали разъезжаться.
Врач Семён Петрович часто навещал свою особенную пациентку, и между ними постепенно завязались романтические отношения. Через три года за праздничным столом в роли посажёной матери невесты, которой стала сияющая от счастья Виктория в свадебном платье, сидела именно Серафима.